Арсений Гончуков, автор сценариев, режиссер-постановщик и продюсер четырех полнометражных картин, обладатель 18-ти наград российских и международных кинофестивалей, теперь снимает первый в России веб-сериал.

 

– Вы известны как режиссер полнометражных фильмов, и это в основном  артхаус и вдруг веб-сериал. Как там?

— Мои полнометражные фильмы – это не очень быстрые кадры, как правило, спокойный и неспешный разговор, это скорее такие былины… Нет, все мои фильмы собрали пару десятков наград на фестивалях по всему миру. Фильм «Сын» получил Гран-при на самом авторитетном фестивале в нашей стране «Окно в Европу». При этом это же безбюджетное кино, свой первый полный метр я снял вообще за 6 дней. И фильм получил 7 наград. Мы шутим, что получилось: в день по награде, и даже больше. Где только он не был. И выходил в прокат. Но по сути это авторское, конечно, кино.

Но в целом вы правы. Обо мне сложилось мнение у критиков, что вот Арсений Гончуков снимает артхаус на свои деньги. Бюджеты их, действительно, смешные по киношных меркам. 600-700 тысяч рублей. Правда, последнюю ленту — «Последняя ночь» мы сняли за «огромные деньги» — у нас было целых 2 миллиона рублей! Смешно, конечно.

В общем, как-то все привыкли, что я езжу на фестивали, показываю картины, но лично мне эта история уже надоела.

– Что случилось? Не бывает таких решений просто так.

– Трансформация произошла. 4 фильма за 4 года. Первый фильм очень тяжело дался, я истратил на него все свои деньги, меня выгоняли из съемной квартиры в Москве… Настолько тяжелый был у меня личный финансовый кризис. Второй фильм получился случайно — коллеги из Перми предложили приехать и снять свою картину. А потом фильм «Сын» уже шёл по накатанной. Я уже не представлял, как можно жить и не снимать. Вне зависимости от бюджета. Не мог остановиться буквально (смеется). Но денег на «Сыне» было всего 700 тысяч рублей, и это вместе с постпродакшном. То есть бюджет рекламного ролика, недорогого. На полный метр. Есть фотографии, где мы камеру приклеиваем к телеге скотчем… А ассистент рвал сценарий, и скручивал его, чтобы палки соединить, то есть рельсы для телеги… Так и снимали.  Естественно, все работали бесплатно. И команда, и артисты. И часто у нас не было даже горячей еды на площадке. По 12 часов снимали на одних бутербродах.

– Что вами и другими участниками фильма движет? Зачем вы так работаете?

– Это самый сложный и вместе с тем самый простой вопрос. Ведь с нами работают не новички, мы снимаем только профессиональных опытных актеров и это принципиально. Например, известный актёр Вадим Андреев снялся в фильме «Сын». И мне было даже неудобно, когда после выхода фильма СМИ стали говорить, что его эпизодическая роль у нас, а мы снимали его всего один день, это его лучшая роль в кино. То есть известный артист, много где снялся. А у нас эпизод — и лучшая роль. Надеюсь, он не обиделся. Зачем мы так работаем? Не знаю. Наверное, я просто сумасшедший. И вся моя команда. Я без кино не могу жить, но… не знаю, мне постоянно говорят, что я умею воодушевлять людей. И это главное. Да, артисты снимаются у нас не ради портфолио. Вот «Сын» собрал несколько очень значимых призов, был в Монреале на старейшем фестивале на континенте, но кто же знал, когда мы его снимали на телеге, склеенной скотчем, что фильм ждет такой успех?

– Может быть, вам нравится процесс?

– Это было бы слишком простое объяснение всему. Дело не в процессе. Мне кажется, что режиссёр — это прежде всего человек, которому есть что сказать. И который знает, как это сделать. Это же мои сценарии, у моих фильмов. Это мои идеи, моя личная история, моя жизнь, это мысли, ощущения, переживания, которые со мной с детства. Сценарий «Последней ночи» я писал год, думал над ним 2 года, а проживал все то, о чем сказано в фильме, думаю, 10 лет, не меньше… С тех пор, как умер мой отец. Фильм «Сын» то же самое, это переживания детства, которое было непростым. Я рос в очень непростой семье. Это все изнутри, очень личное.

– А какая мысль основная во всех ваших работах?

– Не знаю даже. Смотрите кино! Что я могу сказать? Тема жизни. Тема смерти. Тема любви. У кино нет других тем. Я рад, я счастлив, что мне выпало родиться в то время, когда есть много технических возможностей выразить себя в кино. И мне сложно не снимать. Даже так! Не знаю, а еще… Наверное, для меня самое страшное — это когда человек не реализовывает возможности и потенциал, которые ему даны. Судьбой, богом, временем.

– Что вас пугает в нереализованности?

– У меня была интеллигентная семья. Мама, папа — оба инженеры. Мы жили на окраине Нижнего Новгорода. Никто среди родных, друзей, знакомых, даже и не знал, что в этой жизни можно заниматься таким прекрасным делом, как кинематограф. Я рос свободно, я рос на улице. На дворе была Перестройка и 90-е. Родителям было не до меня. Жизнь моих ровесников очень по-разному сложилась. У многих трагично. Почему для меня так важно реализоваться? По-моему, жизнь — это такой очень краткий миг. Жизнь наша очень короткая. А талант, дар, дарование — это вещь священная. Возможность жить и существовать физически, на мой взгляд, тоже дар. И шанс. Дали жизнь, значит, нужно использовать её для чего-то. Важно не потерять себя, и время.

Но речь не только обо мне. Ведь я фильмы делаю для зрителя. Формулирую что-то своё, личное, важное. Но кино — это не для меня, кинематограф — это средство, с помощью которого можно воспроизвести смыслы, которые помогут людям осознать и почувствовать что-то новое. Через боль, через слезы, через откровения режиссера, и его честность, помогут зрителю лучше понять себя, приблизиться к себе.

Например, был такой отзыв на мой первый полнометражный фильм «1210», который я запомнил на всю жизнь. Я представлял фильм в кинозале, и когда фильм закончился, я вышел на сцену, чтобы обсудить кино со зрителями. И одна девушка сказала мне, что после фильма главное, чего ей захотелось, так это захотелось повернуться к маме, которая сидела рядом, и сказать «Мама, я тебя люблю». Потому что девушка поняла, что она ей не говорила этого уже сто лет… И вот это прозрение, это движение, это самое важное. Самое потрясающее. Ради этого и весь наш труд.

– Но все же, почему вы не снимаете новый полнометражный фильм?

– Дело хозяйское. Я снял все, что хотел, о чем болела душа, это во-первых. А во-вторых, все-таки деньги. У меня нет ни бизнеса, ни богатых родителей. Я живу очень скромно и потраченные на фильмы деньги, это мои сбережения. На полнометражный фильм сейчас их нет. Даже миллиона.

– А телеканалы не платят за показы?

– Это история очень печальная. То есть еще одна печальная история. В числе прочего, у меня просто появилась моральная усталость потому, что авторское кино не нужно в России никому. От слова «вообще». Ну да, про тебя напишет несколько кинокритиков. Хотя и они не очень любят писать про русское авторское кино. Им ближе Джармуш, Верхувен, Соррентино, и прочие тенденции зарубежного кино. Они постоянно в Венециях, в Каннах. Они в России, иногда складывается такое ощущение, и не бывает. Нет, я тоже в Канны хочу (смеется), но я живу здесь, говорю по-русски. Да, тебя покажут на фестивалях. Да, если повезет, тебя выпустят в ограниченный прокат. Возможно, твои фильмы покажет телеканал «Культура» или даже, о, боже, ТНТ! Как было с моим фильмом «Сын». Но у меня на полке 18 призов, а по большому счету, какой смысл? Мне не на что сейчас снимать. Следующую куртину. При том, что все предыдущие — призовые. Проблема в том, что социальные лифты у нас не работают. А фильмы не окупаются. У меня окупился разве что самый первый фильм, «1210».  Я получил национальную премию «Страна» 300 тысяч рублей, «Призыв» 200 тысяч рублей. В общем, смешно, но бюджет в 600 тысяч рублей я вернул.

В общем, с полнометражным кино у нас все совсем глухо. Его невозможно окупить, трудно прокатать, очень сложно найти на него деньги. Ну а я столько наполучал призов и так наездился по фестивалям, что мне захотелось чего-то совсем другого. Перпендикулярного. Независимого от замшелых и неработающих структур продвижения полнометражного кино. Там заржавели все механизмы, шестеренки не крутятся, а веб-сериал — это популярно во всем мире, это прямой выход сразу на зрителя, это жанр будущего. И я не преувеличиваю. Уже сегодня только в Китае, в день, выходит порядка 15-ти новых эпизодов самых разных веб-сериалов. У нас ни одного. Если мы говорим про кино, а не про блоги или скетчи. Ну вот «Район тьмы» выходит, но правда, раз в месяц. Чаще выходить невозможно опять-таки по финансовым причинам. Ну и захотелось освоить совсем другой формат. Другое кино. Захотелось емких, коротких и жестких историй.

— Это легче, чем снимать полный метр?

– Сложнее! Мы снимаем наш сериал уже год. И продолжаем его снимать. У каждой серии разный актерский состав, и мы все делаем профессионально, и цветокоррекцию делаем, и звук – все то же самое, что у полного метра. Мне никто не верит, что съемка с нашим качеством стоит нам 60 тысяч рублей на одну серию. Это нереально мало. Как мы это делаем? Есть друзья, скидки, многие работают бесплатно, даже люди из киноиндустрии, помогают нам, потому что им нравится наш проект.

Но самое главное, что веб-сериал, интернет-сериал – это очень  современный формат. В Лондоне уже есть фестиваль веб-сериалов. «Сони Пикчерс» создало целый отдел веб-сериалов. Про то, что происходит в Китае, я уже говорил. В США настоящий бум веб-кино. В Британии, в Америке в веб-формате уже, кажется, представлены все жанры. В России кроме нас — пока нет никого. Но все еще впереди. Я был рад, когда узнал, что в этом году впервые на питчинге «Кинотавра» появилось две заявки на веб-сериалы.

— В чем разница между обычным и веб-сериалом?

– Веб-сериалы снимают сугубо для интернета. Это особый формат. Особый монтаж. Особая стилистика.

– Следуете за модной тенденцией?

— С одной стороны, почему бы и нет? Но это не объяснение. Мне самому этот новый формат дико интересен. После всех моих лирических и очень личных, философских фильмов, хочется чего-то более зрительского. Резкого. Яркого! Хочу более плотного и близкого диалога со зрителем, и более скоростного, что ли… И да, у нас уже около миллиона просмотров. Если почитать отзывы зрителей, то иногда пробирает до слез, пишут: «Умеют и у нас снимать, оказывается, ну, прямо, как в Голливуде!». Или такое: «Увидел, что сериал русский, понял, что не буду смотреть. Случайно включил и поразился… Умеем же!». Не буду скромничать, это приятно! Но повторюсь, мы выходим всего лишь раз в месяц, а иногда еще и делаем перерывы…

— Почему?

– Потому что выгребаю на сериал свои личные и можно сказать, последние деньги. Дайте денег и будем снимать быстрее! Зарабатывать на «Районе тьмы» мы еще не научились. Как написала одна критикесса, мы движемся в сторону умного хоррора. И мне очень хочется, чтобы в России тоже был такой жанр. И да, первыми вроде бы и приятно быть, но в то же время люди пока не понимают, что мы делаем. Сам формат настолько новый, что многим непонятен. Я буду рад, если в веб-формат придут другие люди, студии, режиссеры. Один в поле не воин. Мы поможем друг другу и популяризации интернет-сериалов, мы выступим единым фронтом. И это было бы здорово.

– Но ведь разница только в канале, который показывает сериал?

– Да, мы показываем наши только в интернете и это дает нам полную свободу общения с аудиторией и в выборе темы. Ни одна из наших серий и не будет допущена на телевиденье по ряду причин. А интернет остается свободным. Хотя… вы знаете, у нас часто бывают показы в оффлайне. Вы удивитесь, но нас приглашают на кинофестивали, устраивают нам спецпоказы, «Район тьмы» уже не раз был на большом экране. В общем, фестивали начинают просыпаться. Они как зомби у нас. Мертвые, страшные, но иногда бывают и у российских фестивалей проблески сознания.

– Теперь вы можете забыть про закупки и прокат, быть со зрителем напрямую.

– Да и я даже писал на сайте «Района тьмы» что-то вроде манифеста, там речь идет о том, что теперь мне плевать на фестивали, на дистрибьюторов, на прокат, на продюсеров. Заливаю на Ютьюб серию и все счастливы. Например, в этом году я был я в Выборге на фестивале, сидел в жюри, так вот там режиссеры за прокатчиками буквально на цыпочках ходят, а их чуть ли не мухобойкой отгоняют. Мне это теперь не нужно. Мы распространяем наш сериал на свободных платформах. Мы ни от кого не зависим. У нас тотальная демократия.

– А в чем сложность теперь?

— Сложности есть. Большая иллюзия, что интернет это дешево, что это такая свободная и бесплатная затея. Невозможно сделать шедевр, положить его под куст и ждать, пока там толпа соберется. Любой фильм, ролик нужно продвигать. В общем, продвижение «Района тьмы» вещь тоже непростая.

– Вы поняли это только сейчас?

– Да нет, я всегда знал, что в кино ничего не бывает легко. Но мне главное, это доказать себе, что проект состоится, что он будет живучим, и что он  понравится. Важно делать его в хорошем качестве, делать канал, делать хороший сайт. И важно было осознать масштабы и границы проекта. Я все равно буду снимать. Мы работаем не ради славы. Мы работаем на новые смыслы. Мне приятно, когда про серии «Района тьмы» стали говорить «слишком коротко, слишком мало! нужен полный метр!». В остальном, чтобы провести полноценную раскрутку сериала нужно миллионов 10, пока их нет, но мы идем вперед и ищем возможности. Как говорится, плывет тот, кто плывет.