Оригинал статьи — https://www.gazprom.ru/f/posts/58/778326/gazprom_01-02_2023_s.pdf

 

 

 

 

 

КУЛЬТУРА

Кинематограф улиц

На вопросы журнала отвечает режиссер Арсений Гончуков

 

– Арсений, вас называют инди-режиссером. Что такое независимое кино?

– Инди (инди-режиссер, инди-кино) – сокращение от independent – независимый. Кино требует затрат. Роман или стихи можно написать, не потратив на это ни копейки. Музыку в наше время, в принципе, тоже. Живописное полотно… Можно уложиться в несколько тысяч рублей. А вот кино требует серьезных затрат. Базовое свойство кино – оно зависимо от различных институций. От финансирующих, грантовых организаций и коммерции – от продажи на ТВ, от показов на платформах и тому подобного, а значит, от продюсеров и инвесторов. И здесь есть противоречие между базовой потребностью человека в творчестве (здесь можно много говорить о поиске правды, поиске Бога) и денежными вопросами – наличием финансирования и стремлением зарабатывать. И в этом плане кино бывает разное, хотя широкий зритель может об этом даже не догадываться. Есть блокбастеры, которые снимают Нолан, Кэмерон, другие топовые режиссеры. Фильмы вроде «Аватара», которые стоят не один миллиард долларов. А на другом полюсе, грубо говоря, студент или выпускник киношколы, который одной камерой, попросив поучаствовать друзей-актеров, снял на улице очень талантливое кино. Эти картины находятся как бы в разных мирах – их сложно сравнивать.

В России есть картины, которые снимают за госденьги, есть коммерческие проекты, те же сериалы, которые финансируются разными фондами, ТВ, платформами. Есть кино, в которое вкладываются частные инвесторы. А есть независимый кинематограф, который реально ни от кого не зависит. Он существует на собственные средства или благодаря поддержке микроинвесторов. Это кино, которое независимо по своему формату, по своей структуре, своему образному ряду, в том, о чем оно говорит… Хотелось бы, чтобы люди понимали: кино это не только то, что широко прокатывается в кинотеатрах, идет по ТВ. Режиссер как писатель. Писатель берет и пишет. Режиссер берет и снимает. Ему есть что сказать. Он способен снять фильм. На какие деньги? Этот вопрос для него сложный. Как правило, такие картины – малобюджетные проекты. Речь идет всего лишь о миллионах рублей.

Первый свой полнометражный фильм я снял за 600 тыс. рублей. Вторая картина обошлась (полностью, с постпродакшном) в 700 тыс. И мы побеждали с ним на фестивалях, где участвовали фильмы стоимостью 60 млн рублей и более. Представляете? Работать в таком кино – чистый ад, если говорить о том, как это происходит. Но это рай в плане творчества. Ведь инди-режиссер не ждет, не стоит годами в очереди на финансирование. Он сам себе хозяин. Зато выходит ровно то, что ты хотел снять. Это не было бы снято, если бы ты сам не снял. Мне однажды коллега режиссер сказал: если бы ты этот фильм показал мне на уровне заявки, намерения, я бы никогда не поверил, что такое возможно… а ты снял фильм! Независимое кино – это трудно, сложно, но это очень вдохновляющая деятельность.

Феномен инди-кино

– Для общего понимания. Абель Феррара – инди-режиссер?

– Это классик, у которого нет проблем с финансированием. Полагаю, телефон у него названивает круглосуточно – с предложениями. И чтобы ему найти деньги, достаточно принять звонок. Артхаус разный. Есть арт-мейнстрим, кино с хорошим бюджетом. А есть дистиллированное, без крупных инвесторов, независимое. Феррара хорошо известен в мире кино. Уже поэтому он из другой категории. Имена инди-режиссеров не на слуху, их вся планета не знает.

– Братья Дарденны – тоже из разряда классики?

– Великие люди. Для меня это важнейшие режиссеры эпохи. Понимаете, еще в чем штука. Важен социальный контекст. В Америке или Бельгии инди-режиссер – это одно, на Бали – второе, в России – третье. У нас нет институций, которые бы системно давали деньги на неформатное и негосударственное кино. В Европе, например, тысячи фондов, дающих деньги разным инди-кинопроектам, в том числе братьям Дарденн. Так что с Дарденнами совсем другая история, они тоже классики и могут выбирать инвесторов или даже сами инвестировать, у них давно своя киностудия, как у Триера, тут нельзя сравнивать…

– В России как явление, как феномен инди-кино, вообще говоря, есть?

– Да. Позавчера, к примеру, был на премьере очень странного фильма «Брат-3» в кинотеатре «Октябрь». Картина не имеет никакого отношения к «Брату» и «Брату-2» Алексея Балабанова. Очень сложное и при этом безнарративное кино. Больше похожее на видеоарт. Супруги сами спродюсировали, нашли деньги, сняли. Или вот у известного кинокритика Сергея Кудрявцева, патриарха отечественного киноведения, недавно вышла киноэнциклопедия из 5 тыс. рецензий. А несколько лет назад, вдохновившись моим примером, он снял два фильма на свои деньги…

А еще есть «пограничные состояния» – это как бы артхаусные картины, которые получают бюджеты в Минкульте. Которые по сути «артхаусными» только прикидываются. Существуют небольшие кинокомпании, которые тоже иногда снимают авторское кино.

Есть Арсений Гончуков, который может снять фильм без денег, без юрлица даже, без единого документа. Это чистое – базовое – независимое кино. Но оно может, скажем так, мимикрировать под картину с бюджетом. Когда фильм снят и это выглядит свежо, выразительно и интересно, то впечатление как раз такое. Мои картины, снятые своими силами, на частные инвестиции, демонстрировались и в Доме кино, и в «Октябре», и в кинотеатре «Художественный». Это, как мне кажется, интересный и важный для российского кино как такового сегмент кинематографа, который идет, можно сказать, с улиц. Кино как искусство живет, если оно произрастает из таких экспериментов.

Фильм «Сын» был снят на старый фотоаппарат, который покрывала на съемках корка льда… Он был установлен на штативе, который стоял на самодельной тележке, которая постоянно разваливалась, везде была перемотана скотчем. Мы бесплатно использовали машины друзей, актеры снимались без гонораров.

– Достаточно известный фильм «Аритмия», если взять и сравнить с вашим «Сыном». Чисто зрительское восприятие: и то качественное кино, и это. Но только там бюджет в 10, если не в 100 раз больше…

– Как киношник могу сказать: «Аритмия» – очень крутой и пафосный проект. Над ним работали первые люди индустрии: режиссер Борис Хлебников, оператор и художник ему под стать. Там была лучшая камера, классные артисты, интерьеры, были все возможности. Это топовое кино, так называемый арт-мейнстрим. Оно стоит дорого и снимается людьми (безусловно талантливыми!), которые получают немаленькие гонорары.

А фильм «Сын» был снят на старый фотоаппарат, который покрывала на съемках корка льда… Он был установлен на штативе, который стоял на самодельной тележке, она постоянно разваливалась, везде была перемотана скотчем. Мы бесплатно использовали машины друзей, актеры снимались без гонораров. Мучительно договаривались о местах съемок – тоже без денег. Работа над фильмом шла два года. Когда я монтировал картину, мне часто не хватало денег на жизнь. Рассказываю, чтобы ни у кого не было иллюзий: ну типа человек красиво рассуждает об артхаусе, а у самого свечной заводик или инвестор. У меня нет такого. Я живу на то, что заработал.

Поэтому, когда вы говорите, что корзинка, которую ты сплел из веточек, собранных возле дома, и сумка «Луи Вьютон» за тысячи долларов – одинаково хороши, это ведь и есть самое главное признание нашей любви к кино, наших умений… Вдумайтесь, там гонорар Ирины Горбачевой, а у нас актер Алексей Черных две зимы бесплатно на съемках мерз. А он профессионал. Талантливейший артист. К сожалению, в 43 года в прошлом декабре он скончался. Трагедия. Сердце. Я ужасно горюю, когда мои актеры уходят.

– А более известный – как минимум, по сериалам – актер Вадим Андреев почему согласился сниматься?

– У таких проектов есть определенная притягательность. Думаю, Вадим не обидится, если скажу, что он сам предложил свою кандидатуру… он захотел сняться в моем авторском фильме. Для него нет проблем заработка. Ему захотелось попробовать в профессии чего-то необычного. На съемках было очень холодно, а теплых актерских вагончиков у нас нет… Он, конечно, был недоволен, но зато профессиональная критика потом говорила: лучшая роль Вадима Андреева! Это было приятно.

– В большом кино большие бюджеты, а искусства немного. По крайней мере, в связи с премьерами разочарованный гул – не редкость…

– Ага! Это как жена и любовница. Первой – дорогие подарки, поездки, комфорт, а счастья нет. А любовнице несешь тюльпанчик с городской клумбы – и радости море! Почему? Потому что по любви.

Но в кино бывает по-разному, есть и победы, и поражения. И есть бездарные картины, которые хорошо окупаются.

– Но от профессионалов я слышал, что пагубна практика, когда выделяются деньги тем, кто, потратив их как-то, не предоставил качественной кинопродукции…

– Тут огульно тоже обвинять нельзя. Почему виновата именно команда, режиссер? А может быть, на монтаже продюсер фильм загубил? А еще режиссеру, который в титрах, могли не дать картину доснять… Кино – процесс очень сложный, и бывает очень по-разному.

Из кинотеатра – без страха

– Инди-кино – ваш выбор или пришлось?

– Это сложный разговор, как сама жизнь. Первое. Только переехав в Москву, я делал документальные фильмы для ТВ, но мне быстро это надоело, и я пошел и отучился в киношколе. И мне очень хотелось снимать игровое кино. Мне было 30 лет, идеи распирали, руки чесались. И я тогда снял дебютный свой полнометражный фильм «1210». До сих пор люди мне по его поводу пишут. Смотрят это кино. В общем, когда пришло время снимать, у меня был выбор – обивать пороги продюсеров, писать сценарии, а будут они востребованы и успешны – еще вопрос… Дадут ли на них деньги, это ведь всегда рулетка. Я очень хотел работать и делать именно свое кино (дерзкая идея!), я боялся, что уйдут энергия, нахрап, безумное желание снимать кино, быть на площадке, пощупать материю игрового кино. Короче говоря, я выбрал снимать, а не ждать, и не жалею.

Когда пришло время снимать, у меня был выбор – обивать пороги продюсеров, писать сценарии, а будут они востребованы и успешны – еще вопрос… Дадут ли на них деньги, это ведь всегда рулетка. Я очень хотел работать и делать именно свое кино (дерзкая идея!), я боялся, что уйдет энергия, нахрап, безумное желание снимать кино, быть на площадке, пощупать материю игрового кино. Короче говоря, я выбрал снимать, а не ждать, и не жалею.

Эффект от первого полнометражного фильма «1210» – разорвавшейся бомбы: десятки фестивалей и шесть наград, премия в главном зале столицы, премьера в Нью-Йорке, в разных странах, фильм показали на телеканале «Культура» и ТВ-1000, на кабельном телевидении… А этот фильм мы сняли на фотоаппарат и всего за 600 тыс. рублей и за шесть дней в Москве с пятью актерами! Представляете? И поскольку некоторые призы были денежные, я еще и какие-то затраченные деньги вернул. Если бы я пошел другим путем, этого, возможно, никогда бы не случилось, потому что это была моя идея, это было мое кино, целиком, полностью. А третий мой фильм «Сын» на нашем главном фестивале «Окно в Европу» получил Гран-при и вышел в российский кинопрокат, а еще был в прокате в Польше, о нем написали и сняли сюжеты все центральные СМИ и телеканалы, он был показан по ТНТ, а это уже, знаете, формат большого бюджетного кино, один из главных телеканалов страны. В Выборге мы тогда обошли картины с бюджетами в сто раз крупнее. Представьте, артхаусный частный фильм за 700 тыс. рублей отбирает главную награду у индустриального фильма за 60 млн рублей! Это было эпично.

– Как вам такое количество профессионалов удается ангажировать «за просто так»?

– И просто и непросто. Бывает, люди разбегаются. А бывает, собираем команду мечты на годы! Сам удивляюсь, как всё это время мне удается проворачивать такое! Да, люди в пять утра встают, приезжают на съемки, работают до ночи. Надо просто самому гореть. Любить кино. Что касается профессионалов, бывает по-разному, например, оператор, у него огромное портфолио, но он говорит: у меня на полгода ближайшие заказов нет, я готов снимать. И поехали, работаем. Он любит кино, он понимает, что это такое. Другому же оператору, который с утра до вечера «колотит на сериках», вообще непонятно, что это такое – авторское кино, ему непонятно, «почему они заставляют людей работать бесплатно». Для таких мы – какие-то вредители! (Смеется.) Это, конечно, очень глупо, эти люди ограниченны, они, а не мы – случайно в кино. Мы любим кино. Мы преданы кинематографу. И жизнь короткая. Надо успеть поучаствовать в том кино, которое тебе нравится, которое хочется снять. Которое ближе к искусству, если хотите.

– У вас последняя вышедшая картина – хоррор. И следующая, если не ошибаюсь, тоже?

– Да, фильм «Внутри каракурта» выйдет в будущем году. Это очень необычный фильм, это не просто хоррор, ужасы, это абсурд, сюрреализм, панк-рок-кино, нечто очень нестандартное и неформатное.

А вообще фильмы ужасов, конечно, не всё, что мне нравится. Главный мой жанр – драма, триллер. Но мне нравится пугать. И комедия, и хоррор – очень сложные сугубо визуальные жанры, построенные на аттракционах. Одни смешат, другие пугают. По большому счету это одно и то же. Кино ведь – прежде всего манипуляция, воздействие на зрителя, управление эмоциями… Чувства можно вызывать с помощью комедии, драмы, мелодрамы или ужастика. Ну, кстати, сегодня упор делается на комедии, жанр ужасов в загоне. Мол, только их любит народ. Считается, что они лучше психологически воздействуют на человека. Но это неправда. Что делает фильм ужасов? Канализирует наши эмоции. Дает им выход, реализацию нашим страхам. Мне в жизни страшно, мне неуютно в этой жизни, я за 450 рублей покупаю билет, иду в кино, где на экране мечутся по кладбищу люди и привидения… И вот я выхожу из темного зала –, и на душе легко и светло. Потому что я все свои страхи оставил в кинотеатре.

Беседовал Владислав Корнейчук