Премьерный показ «Последней ночи» – новой картины Арсения Гончукова – состоится в Москве в пятницу, 18 сентября. Специально для «Тверских ведомостей» режиссер поделился картиной чуть раньше.

«Последняя ночь» – это кино, сыгранное на двух аккордах. Известный и авторитетный онколог узнает о том, что сам неизлечимо болен. Начинается его путь туда, куда, как известно, никому не удавалось возвращаться. В прошлое.

В сюжете есть отклик на «Сердца бумеранг» Николая Хомерики, с которым Гончуков работал и дружит. Там известие о скорой смерти тоже поставлено в середину сюжета, и герой ходит вокруг этой мысли, пытаясь «расшифровать» свои годовые кольца, чтобы привыкнуть к тому, что неминуемо ждет.

Почему мысли о смерти так привлекательны для авторского кино? Уж не потому ли, что, двигаясь против мейнстрима, авторы видят в этом сопротивление немодным сегодня мыслям о смерти? Едва ли. Помнится, мейнстримовский доктор Хаус говорил своему больному другу­-онкологу, что в смерти нет ничего красивого, однако подготовка к ней наполнена лирикой идеализированной прошедшей жизни. Кажется, что там, за занавесом, было настоящее, а здесь – жена «чужая», дети выросли, мир теряет смысл. И начинается гонка за прошлым, иллюзия, что там до сих пор кто-­то тебя должен ждать, любить и прощать.

То, чем занимается главный герой «Последней ночи», пытаясь в прошлом найти ту самую настоящую любовь, вызывает жалость. Насыщенная лирикой смерть все равно остается последним вздохом, и совсем не все равно, где и как ты сделаешь этот вздох: одиноко на пустынном пляже или в родном доме, который ты почему­то посчитал чужим.

В «Последней ночи» почти нет диалогов. Героям тяжело разговаривать, они не умеют, заблудившись между прошлым и настоящим. Это важно. Научиться, вопреки примеру героя, не испытывать к себе жалость – это значит дойти до финиша достойно, не рассказывая несмешных анекдотов про то, как врач не смог сам себе сначала поставить диагноз, а потом вылечить.

Смерть всегда мотивирует на важные мысли, в этом ее плюс, как и плюс «Последней ночи» – как некоей аллегории на фигуральность финишного жеста. Но уходит твоя первая среди последующих женщин, оставляя тебя один на один со своей бедой. Прошлое не спасло и захлопнулось, будущего нет, а в настоящем нет ни сил, ни времени понять, что же произошло за долгие годы такого, отчего мысль о смерти становится невыносимой.

Гончуков «переживал» смерть и в своей лучшей картине «Сын», но там смерть становилась для героя попыткой осознания и мотивацией к жизни. В этом отношении «Последняя ночь» нарочно другая, более выпуклая и безжалостная для тех, кто, как ее герой, собирается жить вечно, наблюдая чужую смерть каждый день, не замечая ее несыгранной улыбки.