В ноябре 2014 года в России в прокат вышел фильм «Сын», рассказывающий о проблеме выбора в типичной экзистенциальной ситуации между жизнью и смертью. Это третий по счету полнометражный фильм независимого режиссера Арсения Гончукова. В проекте «Конструктор успеха» он рассказывает, как снимать и прокатывать авторские фильмы с минимальным бюджетом и получать призы кинофестивалей.

Что вам пригодилось в режиссуре: филфак, журналистика, опыт работы на ТВ или дополнительное образование в Вышке?

На самом деле — за то, кем я стал, нужно сказать спасибо моим родителям. В юности я писал стихи, поэтому пошел на филфак, но там оказалось невероятное количество языков, к которым у меня нет склонности, так что не все шло гладко. В журналистике оказался потому, что филологу негде больше заработать. Но это был колоссальный опыт, который непосредственно сталкивает с реальностью: я был в горячих точках во время военных действий, однажды ушел под воду вместе с камерой. За 8 лет журналистской работы я накопил столько материала, что захотелось высказаться. А ТВ мне показалось ближе по натуре — яркое, быстротечное, хотя его сейчас есть за что ругать.

Мой трудовой опыт дал мне импульс как режиссеру — авторское кино стало неким сформулированным посланием к зрителю.

Как столь опытный человек решил вдруг пойти в Вышку в киношколу и зачем?

Тогда я ушел из журналистики совсем — меня она начала оглуплять. Захотелось высказаться независимо, и я задумался о режиссуре как соединении моего организаторского и журналистского опыта с творческими амбициями. Это сейчас учиться кино стало страшно модно, а тогда еще в Москве было очень мало школ кино, поэтому я выбрал Вышку по очень важному критерию — из-за преподавателей.

Все они были из ВГИКа и с ВКСР (высшие курсы сценаристов и режиссеров — Ред.), а это два оплота кинообразования в России. Я попал на первый курс киношколы, когда ушел В.А. Фенченко и пришла его дочь — это был пробный курс. Очень сложный. Там были Хомерики, Котты, Клебанов, Фатахов — преподавали серьезно, и главный феномен школы в том, что курсы Вышки — это был такой маленький ВГИК, но в чем-то даже лучше.

Преподаватели имели опыт и отмеченные работы — это на самом деле и определяет качественное образование. Жаль, что мое обучение длилось всего год, но удовольствие, которое я получал от учебы, мне трудно с чем-либо сравнить. Есть в этом некая драматургия и особый кайф — когда в 28 лет можешь учиться чему хочешь и что любишь.

Как попасть в кинобизнес и при этом еще и заработать?

В России кинобизнес — такая специфическая сфера, в которой работают над множеством беспомощных и часто омерзительных фильмов.

Я не пошел в киноиндустрию, потому что жестко разделяю две сферы — режиссура как призвание, искусство, профессия, образ жизни и состояние души, и киноиндустрия — как рыночные отношения. Если снимать, то надо смириться с тем, что денег в нашей киноиндустрии не дают ни Германике, ни Хомерики, ни вообще авторскому кино. Успех и заработок в этом случае не обязательно идут рука об руку.

Как можно получить деньги от государства на авторское кино, которое вообще-то представляет страну на фестивалях, часто — международных?

Один культовый российский режиссер мне сказал: «Мне тоже перекрыли кран, скоро приду к тебе учиться снимать кино без бюджета». Признаться, и раньше давали деньги единицам — Хлебникову, Звягинцеву, Серебренникову, Германике, — и с большим трудом. Балабанов «Брата» снимал со 100 тыс. $ в кармане, и явно не от государства. Так снят весь золотой фонд авторского кино. Есть несколько десятков потрясающих авторов, которые реально делают кино, и это никому не интересно с точки зрения поддержки. Посмотрите на фильм «Да и да» Германики, который мне очень нравится — на него деньги дал Бондарчук. Можно продать авторский фильм за рубеж, но здесь нет — особенно после того, как вступил закон о запрете мата с экрана. А какая правдивость кино без мата?

Как все сделать самому и никого ни о чем не просить?

Просто надо быть гением (смеется). Помимо гран-при фестиваля «Окно в Европу» за «Сына» у меня еще 14 наград, но рецепт успеха пересказать невозможно. Когда я приезжаю с мастер-классами в провинцию, первое, что я рекомендую сделать молодым режиссерам — поступить во ВГИК или 10 лет читать книжки и смотреть Годара, вообще смотреть много классики.

Второе — практика. Сто смен, которые я отработал на самой адской должности в кино (второй режиссер — прим.), это опыт индустрии, который мне повезло получить.

Третье — не бояться, брать камеру и делать, находить людей-энтузиастов, снимать на свои деньги. В кино деньги — далеко не главное, если есть мотивация. Нужен специалист, который просит зарплату в 150 тысяч? Тут же находится девочка Маша, которая с радостью выступит волонтером. У меня их сейчас человек 20, и они делают невероятные вещи, потому что интересно. Так из образования появляется то, что ты хочешь сказать на экране, из опыта — оптимизация затрат, из желания — энергия.

Хорошо, фильм сняли — а как его показать?

Я был сам себе дистрибьютором в двух первых фильмах. Cлучилось так, что проката некоммерческого кино в России не существует. Авторские фильмы прокатывать попросту негде и некому. Единственный успешный прокат был у Германа — потому что он Герман, и у «Шапито-шоу», потому что прокатом занимался грамотный маркетолог, который случайно попал в авторское кино. Правда, с тех пор я о нем не слышал — наверное, сидит в глубокой яме за долги (смеется). Прокатом авторского кино заниматься очень просто и невозможно одновременно. Невозможно — потому что нет системы, правил, кинотеатров, где это можно показывать. А легко — потому что ты берешь фильм и едешь показывать его в любой город: на Украину, в Германию, в Астрахань, где тебя с удовольствием принимают, и зрители приходят сами, и СМИ пишет о фильмах, хотя ты ни копейки не тратишь на рекламу. Вот я взял фильм и пошел с ним ездить — за свои деньги. Мы делали даже бесплатные показы, на периферии народ живет бедно, и даже из-за 50 рублей человек может не пойти в кино. Звучит просто, но на самом деле это была колоссальная работа, я выполняю моральный долг перед тем фильмом, который снял, потому что не могу положить хорошую работу на полку.

С каким фильмом вы опробовали свой «самокат»?

«1210». Фильм был показан примерно в 50 городах — где я только не был. Показы, встречи, интервью. В Днепропетровске в зал набилось 300 человек — потрясающая аудитория! Спорили полтора часа после показа. Многие известные отечественные фильмы были показаны примерно в том же масштабе, что и мой, на прокат которого я не потратил ничего. Если тебе не все равно — возможно многое.

Ваш последний фильм «Сын» вы планируете продвигать тем же способом?

Я не стою на месте: взрослею, старею, кончаются силы (смеется). Когда я снял второй полнометражный фильм «Полет», меня уже знали, фильм пригласили на многие фестивали, и он уже без моего вмешательства разлетелся по зрителям. Сейчас его смотрят на одном из каналов в США.

У ленты «Сын» другая судьба, потому что когда я ее доделывал, появился продюсер, который занялся продвижением и сделал все, чтобы прошел «взрослый» прокат. Фильм победил в Выборге, потом был показан в Монреале, на «Киношоке», в Питере, Нижнем Новгороде и Москве, а с 20 ноября его можно видеть на большом экране. Для такого авторского кино — а «Сын» это черно-белый фильм на полтора часа без музыки и без звезд — это прорыв. Для меня «Сын» очень личное кино, странное, тягучее и необычное — нужен ли он широкому зрителю?

Это не снобизм с вашей стороны — снимать «не для всех»? У многих зрителей поэтому сложилось предвзятое отношение к жанру, думают: если «артхаус», то обязательно муть.

Да, наше кино не для всех, но мы говорим «не для всех» не потому, что сняли фильм для избранных, а потому что не все хотят его смотреть. Да мне и не нужен широкий зритель. У меня зритель особый, и я его очень люблю.

Многие социальные кинопроекты все же были показаны на ТВ (На ОТР была целая серия передач «Социальная сеть.doc», где были показаны социальные документальные фильмы «Клеймо», «В ауте» и другие — прим). Вы предлагали свои работы на ТВ, и насколько там вообще заинтересованы в кино про реальность?

Вы сейчас говорите так, будто мы в 1996 году. Очевидно, что современное ТВ не расположено к тому, чтобы показывать авторское. Если там и была единственная программа, в которой можно было увидеть хорошее кино — «Закрытый показ», то теперь он на самом деле закрыт, и Гордону ничего не остается, как тихо выпивать на Таганке и жаловаться на жизнь. ТВ показывает только то, что заказывает само у себя и для себя, это такое понятие формата. Звучит абсурдно, но наше ТВ и есть абсурд.

Вам случалось иметь дело с меценатами?

Ко мне однажды пришел человек и сказал: вот тебе миллион на кино. Я взял. Только, говорит, у меня две просьбы — никому не говори, кто я, и ничего мне возвращай. Вот это благотворительность. А нам и не надо много денег — фильм же получается моей личной благотворительностью по отношению к зрителю, зашуганному ТВ. Поэтому мне вообще не нужны продюсеры и бюджеты, но помощь — просто необходима.

Почему вы не приглашаете звезд? Чулпан Хаматова, к примеру, и вообще те, кто занимается благотворительностью, наверняка были бы не прочь откликнуться на призыв сделать что-то вечное.

Я категорически против появления в авторском кино медийных лиц, они разрушают ткань фильма. Представьте: вы читаете Паустовского, а там вдруг раз — и Гришковец. Авторское кино — это такой разговор о жизни, в котором не может вдруг возникнуть Светлаков и начаться маркетинг.

Как в нашем кино обстоят дела со сценариями?

Есть такой стереотип, который распространяют продюсеры, говоря: «У нас нет хороших сценариев». Это не так. Расскажу про мой лучший сценарий — был такой журнал «Искусство кино», который устроил конкурс сценариев. Пришло 500. В жюри сидел Балабанов. Мой сценарий попал в шорт-лист и был напечатан в журнале в одной рубрике с Кшиштофом Занусси, а редактор сказала — «читала всю ночь ваш сценарий и рыдала». И что вы думаете? Хоть бы один продюсер обратил внимание на эту вещь. Хороших сценариев много — но где они? В столах.

В чем причина?

Нет инфраструктуры. Почему мы не снимаем как в Голливуде? Потому что швейцарский нож получается хорошим, когда его делает 10 поколений. Это традиция, технология, опыт. Поэтому Голливуд — это индустрия, где людей специально выращивают для работы в ней. Советская традиция киноиндустрии умерла в 90-х, и, рушась, дала целую плеяду выдающихся режиссеров и знаковые фильмы. Мне могут кинуть упрек: Гончуков, ты пишешь и снимаешь сам — значит, самовыражаешься. Звягинцев тоже, Кончаловский тоже. А авторское кино, которое работало бы как индустрия, остается никому не нужным.

Не хотите начать учить людей, как снимать кино без денег?

Я уже делаю мастер-классы по режиссуре, например, регионы в этом смысле очень богаты на желающих снять кино. Я рассказываю ребятам, как понять, что ты хочешь сказать, как сформулировать, как не прыгать выше головы, как выбраться из болота, которым являются регионы, где есть телевизор и нет кино. Среди моих учеников есть исключительно классные ребята, которые снимают потрясающие вещи — я приезжаю, учу профессии и попутно мотивирую к тому, чтобы делать свое. Сама по себе тема, как снять кино без денег, актуальна особенно в Москве, городе абсурда. Если здесь взять три крутых московских ресторана, один скажет — мы никогда не позволяем снимать у нас, второй — 300 тысяч в день, третий, не менее крутой — 20 тысяч. А если два месяца искать, то можно найти вообще бесплатно и в центре. По-честному — отсутствие денег ты компенсируешь собственным временем, и об этом стоит рассказать.