«О 258 БН 77 Rus»

Некоторые поспешные заметки о фильме Арсения Гончукова 1210

Собственно, в герое Вааба, в его безупречной, ни на каплю по щетине скатившейся слезе не заподозришь умысла. Мне, так хорошо знающему, что отцы не плачут никогда, смотреть фильм было тяжело. Иногда подмывало спросить: а почему дед плачет? Но спросить не с кого и некого, мой отец давно не здесь. С четвертого раза понял, что Гонч хотел сказать своим кино, и сказал — даже не в стилистике и не в операторском изыске Кости Рассолова — крупные планы главного героя, слядь, смердь, бред окружающего его и нас с вами мира, от сраной речки до поганых людей вокруг, дочери с жырным козлом из нынешних, решал дворовых, отставников от войн, жизни и всего — всего этого незапамятного говна, усевшегося во многих из нас совка, уевшего некоторых из нас пост-совка.

А жизнь, по-гончуковски, проста: есть или нет. У героя она конечно есть была и будет, без запятых прочих знаков препинания в виде тчк и вскл знк. Мы вчера смотрели Сенькин фильм с двумя из » Востока» — это чеченцы, одного он как минимум видел в Цхинвале 4 года назад. Парни молчали ровно весь прокат. И потом тоже молчали, чай не располагает к болтовне. Но Висхат сказал мне, уходя: кино. Скажи ему.

Вот и говорю.

Медленные замерзшие говнотечки, постылые окраины, небритая щетина — ненарисованная, надеюсь, окалина в уголке глаза плачущего Баранова, жесть и пустошь — назвал бы это пост-неореализмом, так и катается на языке после длиннот любимых им и мной других режиссеров. Да какая разница, как называли лодку, если она вмерзла в пруд или распилена на металлолом?

У друга, проползшего пол-Афгана на пузе командиром разведроты, была привычка ( когда ему еще башню сносило как герою Вааба) лупануть лбом в нос. Кровь это же то же вино, особенно по мало-мальскому нашему нынешнему снегу. А плоть и без «котлеты» нечаянных денег — тот же хлеб. Дешев и сердит. Даже Саша-«Чечен» жевал-жевал молчком, ограбив старика, да и не прожевав, проглотил. Подавится или нет — фильм отвечает за кадром.

Самая тяжелая для меня сцена в квартире — это семейный разлад, абсолютное непонимание младшими старшего, бытовая драма между битым и небитыми. Лопнувшие морали, цинизм бездуховности, эгоизмы, разрывающие вечные ценности: отцы-дети-внуки. Параллельные миры, схваченные Гончуковым как есть.

Кабы с ведром поп-корна пришел на премьеру «1210» в кинотеатр, то к стыду своему признаюсь — жевал бы его и запивал мирандой минут 15-20. Либо лыганул бы в портьеры на выходе, если бы было с кем-то позажиматься в темноте, либо похрапел после новогодних недосыпов всей этой недели, либо… На самом деле тягучие расползающие тебя планы жуткой околомкадовской природы не так уж и мрачны. Люди, населяющие кадр у Арсения и Константина, бывают намного хуже погоды. Что теток застрелят в конце было ясно сразу, после первой сцены в этом госнужнике. Непонятно было только зачем. Да и сейчас мне не ясно.

Вместо трэша с многострельными дырками в уличных беспредельщиках режиссер взял и укокошил двух жующих тебя, но законных коров — даже Квентин Т. бы в титрах покраснел… Но это не КиллБилл, не К. Тарантино, » у нас, слава богу, не Чикага, у нас круче» — есть такой мем в ментовском мыле на телеканалах. Жаль, что скупые словесно, но ёмкие по сути монологи и диалоги фильма Гончукова не заполнили эфир по очереди всех этих ярмарок гос-тщеславия, как это у нас ныне принято — между первой и второй по первому, с бодуна по нтв, под вой курантов — по россии911, после позавчерашнего холодца — на стске, ну и далее везде… Если кто угадал смысл заголовка к этой рецензии, очень замечательно. Передайте Сельянову привет. А заодно и Балабанову Алексею Октябриновичу.

В сухом остатке нудный зритель вроде меня остается с великолепной работой, сделанной за шапку сухарей, мастерской игрой актеров, изюминками от режиссера и оператора, к которым снова и снова будет тянуть и массой неразрешимых в нынешней России вопросов, которые задал этот фильм. Смотрите, не пожалеете.