Ситцев край
Повесть
Опубликован в Журнале «Юность», №12, 2020 г.
Застань Илью кто-нибудь за этим занятием, ему бы стало стыдно. Вот так, вслух, с почти бесстыжей откровенностью говорить с самим собой — это очень интимно. О привычке не знал никто. В детстве он вел беседы чаще, теперь только по праздникам. Этот Новый год особый, поговорить надо. Чтобы было настолько тяжело — он и не вспомнит.
— Ну привет, Илья, привет, привет, привет… — шептал, как заговорщик. — Ну как ты? Как ты там поживаешь, мой дорогой? Ну, рассказывай… Держишься? А? А? Только меня не обманывай, ладно?..
Начало было бессмысленное, нашпигованное общими фразами, но затем быстро переходил к сути. Громко бормотал у окна, и слова текли сплошным потоком, похожим на молитву. В особо трудные времена начинал напрямую обращаться к Богу. С ним говорил прямо и честно, как со старым школьным товарищем. Спрашивал, пенял, негодовал, просил. Что же мне делать, Господи? За что ты меня так? Как мне выпутаться из очередной ловушки?
Из коридора донеслись быстрые шаркающие шажки, щелкнул выключатель. Илья обернулся и затих. Он стоял у подсвеченного с улицы ночного окна в темной пустой кухне, в черной футболке и темно-синих домашних трико.
Аня? Наверное, в туалет. Вдруг в дверном проеме свет мигнул, как под шторкой фотоаппарата, и у входа мелькнула тень. Илья задержал дыхание, и тут же ему под футболку нырнула теплая рука жены и торопливо обняла за грудь, а в шею уткнулись нос и горячие губы.
— Ы оро? — спросила она и это значило: «Ты скоро?»
— Сейчас приду… Хочу просто… немного побыть…
Гладкая рука скользнула по его животу, и Аня так же быстро растворилась в темноте, а когда шаги в глубине квартиры стихли, она щелкнула выключателем и забрала из коридора свет. Из гостиной, дальней комнаты их просторной трешки, доносились голоса его отца, мамы и тещи. Беседовали, изредка позвякивая вилками и бокалами. Еще глубже, за ними, можно было различить бормотание телевизора.
Свет от уличного фонаря подсвечивал жесткое, осунувшееся, похожее на маску лицо Ильи. Он смотрел в темную глубину декабря, где голые ветви, растопырив пальцы и раскачиваясь, пытались нащупать в воздухе опору. Аня пока не знает, что он, то есть они, почти банкроты. Илья до последнего надеялся, что рассказывать ей не придется. Но завтра уже январь, и шансов, что 2020 год пощадит, почти не осталось.
Твердеющий от разваренной картошки оливье, подсохшая колбаска, прохладное кисловатое шампанское. Захмелевшие добродушные старики, румяная улыбчивая Аня, за ними вываливающийся из телевизора огромный Киркоров и его прилипший к нитке усов живой красный рот. Он поет, что ли? Илья усилием воли вернул себя за стол.
— …и прийти с Сайгой в приемную… открыть стрельбу по дежурному… в профессиональный праздник! Ну! Так нельзя! Нельзя! Недопустимо! — не унимался Павел Сергеевич, седобровый отец Ильи.
— Ты про нападение на здание ФСБ, что ли? Этого придурка? — спросил Илья.
— Ну! А я о чем перед тобой тут распинаюсь? — возмутился отец.
— А ля гёр ком а ля гёр, как говорится, — сказал Илья.
— Он как не здесь сегодня у тебя… — кивнула Ане Лидия Сергеевна, моложавая теща.
— Ох, ребят, хватит про политику! Паш, обнови-ка мне… чууть-чуть… ага, ага… хватит, хватит! — дернула вверх запенившийся бокал мама Ильи Алена Марковна.
— Ты вообще, что ли, ничего не ел? Я не заметила, — спросила Аня уже в спальне, повернувшись к нему спиной, чтобы помог снять лифчик.
— Не, я ел… и пил тоже… Просто устал. Год, понимаешь ли, тяжелый выдался! — Илья невесело засмеялся.
Легли, обнялись, как начали засыпать — друг от друга откатились. Илья некоторое время лежал, смотрел в стену и с мыслью, что не заснет до утра, тут же соскользнул и провалился в безразмерную яму.
Утром проснулся от сдавленного смеха жены.
— Ой, прости… Разбудила? — Оторвалась от шоу «Что было дальше» в телефоне, погладила мужа по плечу.
— Да не, выспался… — Повернулся к ней, кивнул на дверь. — Не встали еще?
— Не-а… Может позавтракаем, пока все спят?
Сидя в трусах на холодной табуретке, подбирая хрустким кусочком тоста растекшийся по тарелке желток, Илья смотрел на бедро, плечо, острый профиль жены и думал: сказать, нет? Аня сосредоточенно следила за кофе в турке.
Не решился. И тут же пришла спасительная мысль — раз не придумал, как лучше сказать, значит, и говорить не нужно! Рано. После праздников откроются банки, они встретятся с Русланом в офисе, и, когда решится все окончательно, тогда и скажет.
Руль был холодный, ладони немели, но в перчатках водить не любил. Первый рабочий день после долгих новогодних праздников. Небольшой городок продирает глаза, у него получается плохо. Дороги не убраны, по рыхлой снежной каше спасает только передний привод его «Камрюхи».
Дом-корабль, дом-подкова, дом-пуля, дом-птица — вспомнил Илья местные архитектурные достопримечательности. Перечисленные вещи здания-динозавры конструктивизма напоминали слабо, но сама попытка реализации дерзких фантазий в российской глубинке не может не восхищать. Офис их компании находился в бизнес-центре «Парус», который тоже старался походить на парус. Нет, все-таки дом-птица еще куда ни шло. Но страсть архитекторов сделать одно творение человека похожим на другое…
Руслан встретил с улыбкой и ставшим родным кавказским радушием, по которому Илья даже соскучился. Потрясли друг другу руки, перехватили за большие пальцы, обнялись, похлопали по плечам, но глаза в глаза смотрели недолго. Илья метнулся к кофемашине, заглянул, есть ли вода, нажал кнопку, аппарат зажужжал и начал заполнять комнату плотным ароматом кофе. Подошел к панорамному окну во всю стену, за ним грибочками под снежными шапками теснились одноэтажные избы.
— Ну что, Руслан Темирович, я буду скучать по этому виду из окна… А ты? — сказал спиной, не оборачиваясь.
Руслан, такой же худой и невысокий, как Илья, только не светло-рыжий, а черноволосый, сидел за столом, постукивая ручкой, и тоже смотрел на заснеженный город. Илья обернулся на секунду, посмотрел на друга. Интересно, скучал он по родному Владикавказу или Москве, откуда они несколько месяцев назад приехали с семьями, чтобы открыть швейную фабрику «Ситцев край» — по старинному народному прозвищу Иваново? Не слишком успешные молодые модельеры, совладельцы закрытого теперь крошечного бутика на Тверской, удачно, как им казалось, арендовавшие в городе невест четыре швейных цеха.
— Скучать не буду, брат! Точно не буду, — сказал Руслан, и на лице его возникла улыбка.
— Что ж так? Совсем? — Илья налил кофе и сел напротив.
— Ага, совсем не буду, дружище. Ни вот единого грамма! — сказал Руслан с не очень понятной веселостью, его черные глаза сверкали, брови двигались.
— Ладно, я просто… в Новый год сильно перенервничал, так, что и родителей, и Аньку перепугал… — вдруг сказал Илья. — А потом отдохнул, подумал и как-то смирился… Потерять потеряем… но мы знали, то есть… мы шли на этот риск…
Руслан перестал стучать ручкой, положил ее на стол и отодвинул на край. Илья продолжил резче, голос его стал глуше:
— Зато будет нам с тобой урок. Московским мажорам, которые возомнили себя флагманами текстильной промышленности… Ну… вернемся… А там, может, в торговлю снова, вместе, или по отдельности… не знаю… Производство все-таки совсем другая сфера, не наше купи-продай… Так? Или… как? Ну… чего ты лыбишься?
Руслан продолжал странно и как будто напряженно улыбаться. Илья отпил кофе, подцепив верхней губой светло-коричневую пенку, и облизнулся.
Они действительно рискнули. Залезли в кубышки и долги, переехали, взяли кредит, начали готовить арендованные цеха к запуску производства… Но крупный столичный контрагент, хороший знакомый, давший железные гарантии разместить заказ не как обычно в Китае, а сделать ставку на более дешевый Ивановский пошив, слово свое нарушил. Ребят, говоря прямо, кинули.
Известный российский бренд одежды отказался от новой стратегии, не стал рисковать, и отдал основные объемы пошива снова в Китай — азиаты обещали качество поднять, а цену сбавить. Произошло это накануне подписания тщательно проработанного юристами двух сторон контракта. Хорошо, Руслан в последний момент притормозил оплату ткани и фурнитуры, хорошо, они не успели подписать с работниками договора. Но у них осталась самая неприятная проблема — многомиллионный кредит в банке.
Илья вопросительно смотрел на Руслана, и тот чувствовал, что напарник злится.
— Ну? — сказал Илья.
— А? — шутливо вскинул брови Руслан.
— Выкладывай, — сказал Илья.
— Юрец написал, — Руслан отвел руку в сторону, опустил растопыренную ладонь на стол, провел ей по поверхности обратно и между ними появился лист бумаги — распечатанный мейл, судя по всему.
— Этот подонок? — Илья поставил кофе на стол. Юрец был тем самым «хорошим знакомым», представителем известного бренда, что заманил их сюда лакомым контрактом. — Русик, ты знаешь, что с такими в девяностые делали?
— Так! — громко сказал Руслан, зная, что если Илья начинает говорить «Русик» и поминать детство в лихие времена, то его друг нервничает. — Стоп! Погоди… Он не извинения прислал. Он нового заказчика нам нашел. Другого. Совсем. Киллеров нанимать пока не будем, хорошо?
Руслан хихикнул, Илья взял со стола письмо и начал читать, через минуту оторвал взгляд, посмотрел куда-то перед собой, помедлил и, наконец, положил бумагу на стол, шаркнув по стаканчику кофе.
— Это шанс, брат, — спрятав улыбку, серьезно сказал Руслан, и черные глаза его блеснули азартом и надеждой.
Илья встал, шумно отодвинув стул, подошел к окну. Города видно не было, поднялся ветер, взбаламутил мелкую снежную пыль.
— Слушай, ну я не знаю даже… — начал Илья, — загадочная какая-то движуха… Известнейший спортивный бренд… один из самых-самых в стране… и будет шиться в Иваново?
— Ну да, у нас, — просто сказал Руслан. — Это нам работы и бабла на год вперед, а для них капля в море… Ну я им верю. И потом, это же недорогие ветровки, Илюх… В России они правда могут выиграть по цене-качеству…
Помолчали, стало слышно, как мелкий острый снег царапает стекло. Осторожная тенденция, когда крупные компании возвращали производства на родину, в последние годы и правда наметилась. Ее спровоцировали санкции.
— Только сначала договор, до него ни рубля, — сказал Илья, все так же стоя у окна и не оборачиваясь. — Я просто пальцем не пошевелю…
— Естественно, — вдруг сказал Руслан из-за спины, очень близко, и Илья оглянулся — Руслан стоял сбоку, прямо за ним, смотрел и улыбался.
— Как там… А-аа на-ас ра-ано! Еще! Ха-ара-аниить! А у нас! Еще е-есть! Дела-а!
Руслан захохотал, Илья выдвинул назад локоть, но напарник поставил кулак и атака была отбита.
Когда Илья поехал на вокзал проводить в Москву маму, тестя и тещу, которых должна была привезти из дома Аня, метель разыгралась не на шутку. Но время еще оставалось, и Илья двинулся сквозь снежную завесу как можно медленнее. Родителям их просторная, арендованная в новом ЖК квартира понравилась, и это было приятно. И главное, по бизнесу они еще повоюют, «Ситцев край» получил второй шанс, а Рус молодец и красавчик — еще какой!
Да и чуйка не подвела. Хорошо, что не взял семь цехов, как предлагал ему Антон Быстров, владелец одной из старейших ивановских фабрик. У того семнадцать цехов в четырех корпусах, а сам, имея двойное гражданство, живет в Бирмингеме. Хорошо устроился! Но… может быть, наступил момент, когда стоит рискнуть? Взять еще три-четыре цеха? Под такой-то заказ. Кредитных средств на оборудование не хватит, но… Сколько миллионов у них выходит запуск одного цеха? Можно с Русланом подумать, поискать, скинуться… И если у бренда серьезные планы, оборот к лету будет не менее пятнадцати миллионов в месяц, а это уже солидно… С такими объемами и в Москву не захочется возвращаться.
А что Руслан? Потянет? Который год ведь живет не по заработанному. Дизайнерская двушка в Новокосино, «Порш» жены, его белый «Ровер» — все от дяди Аргуна, толстяка с замашками мафиози, который нет-нет да и пригрозит устроить племяннику персональный аудит… Рус может на новые траты не пойти. Так, а сколько в итоге-то надо?
Считал деньги Илья легко, в фоновом режиме. Даром, что модельер с художественным образованием, он сходу просчитывал возможности, взвешивал шансы, прикидывал результаты… И, конечно же, риски.
Он не забыл, что затея со «своими ивановскими фабриками», с отшивом не в Китае, а здесь, в российской глубинке, еще недавно казалась по меньшей мере экстравагантной, коллеги в Москве, когда провожали, подбрасывали недоуменно бровки, кривили ироничные ухмылки. Но, во-первых, уникальное предложение Юры, а во-вторых, восстановившаяся после кризиса покупательская способность, растущий спрос… Все как-то складывалось. Осторожный Илья поверил.
Мелькнула мысль — он усмехнулся, ему в ответ подмигнул красный, желтый, он тронулся, поехал за автобусом, не обгоняя.
Чего смешного? — спросил себя и осекся. В Иваново они поехали не чтобы построить новый бизнес, а в надежде спасти брак. В начале прошлого года, ранней весной, сразу после сорокового дня рождения, впервые лет за пятнадцать, наверное, Илья запил, отчаянно и безобразно. Через месяц скандалов и потасовок Аня, замазав тональником тонкий серп синяка под левым глазом, поехала подавать заявление на развод. Только тогда он очнулся. Догнал в приемной ЗАГСа, схватил, вытащил ее на улицу, затолкал в такси, сам, закрывая дверь, поскользнулся на льду и раскроил висок о бордюр, залил кровью все вокруг… Анька вылезла помочь остановить кровь, таксист обматерил их и уехал. Возвращались домой в обнимку.
За десять лет совместной жизни такое случилось с ними впервые. Никогда он столько не пил, никогда не поднимал на жену руку. Аня его простила, «в первый и последний раз», и они оба знали, что она сдержит слово.
Илья вывернул руль, вылез из густой снежной колеи, обогнал автобус и увидел в белесой пелене вокзал — низкое продолговатое здание, с окнами, похожими на огромные застекленные решетки. Даже вокзал здесь похож на ткацкую фабрику.
Почувствовал, что вспотел. Выключил печку, начал искать парковку.
Чего пил-то весной? Зачем? Что за трагедия случилась? Герой ты сраный. Не удержался, опять усмехнулся. Не знаю, чего бухал. Сорок лет, детей нет, бизнеса нет, капитала нет, стабильности нет. Есть он, непутевый, и его потуги состояться, создать надежную компанию, и, когда нормально заработает, заняться, наконец, собой и семьей, а еще здоровьем, а еще регулярно ездить отдыхать и домик присмотреть в ближайшем Подмосковье. Одни фантазии и мечты — и жизнь, убегающая сквозь пальцы.
Перегретый, выскочил из машины — и чуть не сдуло: метель ударила в лицо, высекла из глаз слезы, юркнула за мягкий горячий воротничок.
В том-то и проблема, да, Илюх? Вроде внятных причин для тоски и депрессии не было, а запой и депра все равно были… Что это? Слабость? Распущенность? Или я чего-то про себя не знаю?
— Звонила мама, доехали отлично. Если тебе интересно… — Аня лопаточкой двигала по сковородке яичницу, напоминающую страну на карте. Илья, оторвавшись от телефона, посмотрел на ее перетянутую пояском халата тонкую талию.
— Да, да! Ну прекрасно. Я рад… Что, понравилось им у нас?
— О да-а-а! Еще как! Особенно мама обалдела, конечно, от наших просторов… — Аня достала из морозилки масло, взяла нож из ящичка и положила на стол.
— То-то же! — Илье было приятно. Возить из Москвы родителей и друзей, чтобы не закиснуть здесь среди снегов — его идея.
Хотел отрезать масла, но нож соскочил с затвердевшего бруска и громко щелкнул по столу. Тут же загудел, завибрировал телефон. Звонил Руслан, спрашивал, какие планы. Илья рассчитывал сегодня посидеть посчитать запуск цехов с Анжелой, нанятым на днях директором производства. Руслан сообщил, что к ним в Иваново едет представитель заказчика, того самого спортивного бренда, некий Иван.
— Как вы? Запускаться будете?
Аня положила себе одно яйцо, два аккуратно выложила Илье на тарелку.
— Да будем! Еще как будем! В марте точно, думаю.
Аня вытянула губы и поцеловала воздух в сторону мужа. Когда доели, но кофе был еще слишком горячий, она подошла и села Илье на колени. Он обнял ее полные теплые в халате бедра, уткнулся в грудь, вдохнул черничный запах ткани, замер. Аня погладила его по голове и поцеловала в макушку, чем всегда смешила Илью.
Через пятнадцать минут он был уже в лифте, а Аня стояла в душе, стараясь не замечать солоноватого привкуса во рту.
С той весны, даже после «завязки», его бесконечных просьб о прощении, после ее ультиматума и после ужина в ресторане в честь окончательного примирения, она все равно была уверена, что их брак окончен. Чудом не рухнул, но долго не простоит, не удержится. Частенько она ощущала внутри себя обжигающий холодок, ноющую пустоту — память о том, что случилось. Как безжалостно он ударил ее, словно жестокий, подлый, чужой человек. Как тот, кто никогда не был родным. И никогда не будет.
Неужели они останутся вместе? Неужели у них все-таки есть шанс? Она плакала оттого, что впервые за год ей почему-то показалось, что сохранить брак возможно.
Анжела встретила Илью на высоких каблуках, в алом платье с разрезом и широким кожаным поясом, с высокой прической и макияжем кинозвезды.
— Приве-ет! Не пугайся! — Она звонко засмеялась. — Не для тебя я нарядилась, у меня фотосессия для Инстаграма была… Ты проходи! Проходи, шеф! Кофе? Вискарь?
— О, вискарь? — Илья разулся. — Инстаграм это серьезно…
— А ты думал, мы тут в своей деревне и слова такого не знаем? Ась? — Анжела смеялась уже из кухни.
Илья выдохнул с облегчением. Мысли о том, что Анжела провоцирует его на нечто, никак не связанное с работой, его посещали. Яркая, крупная, энергичная, она его пугала.
Анжела вернулась с бокалом, подмигнула, кивнула вглубь квартиры. Он двинулся за ней, зацепив краем уха новости по радио, где сообщали о городе Ухань и загадочной пневмонии в Китае. В голове промелькнуло: вечно от этих китайцев какая-нибудь зараза приходит… И тут же подумал — а им каково? Так про них говорит вся планета.
— Во-от, знакомьтесь! Это Илья Палыч! Модельер, фабрикант, красавец, москвич. А теперь наш. Практически уже местный! — И она фамильярно похлопала Илью по плечу. Он протянул для рукопожатия руку, невольно отодвинув Анжелу.
— Так мы знакомы!.. Привет, привет, коллеги! А вы тут? Вот это сюрприз!
Илья неожиданно обрадовался, встретив здесь арендодателя Антона Быстрова, немного суетливого, похожего на ухоженного подростка мужчину, а с ним раскосого, с широкой переносицей, китайского, как ему показалось, молодого человека. Тот сразу начал улыбаться и легонько, всем корпусом, кланяться. Илья аккуратно пожал ему руку.
Разговорились с Быстровым, который привез, как оказалось, в Иваново целую делегацию по губернаторской программе обмена опытом предприятий лидеров текстильной промышленности. Из разговора Илья понял, что Антон в ходе импровизированной экскурсии для пьющего виски большими глотками господина Фа пытается решить собственные деловые вопросы. Цеха Быстрова в большинстве своем простаивали и прибыли не приносили.
— …так вот, помимо прочего, — тараторил Быстров, — у меня есть идея внедрения здесь, в глуши ивановской, технологической линейки, которую они выстроили у себя и она показала ну просто поразительную рентабельность и эффективность… На каком цикле вы вышли на окупаемость, напомни?..
Илья смотрел на арендодателя, невольно размышляя об уникальном сочетании в одном человеке двух столь разных типажей владельца заводов-пароходов и… игрока-авантюриста. Обычно вторые в первых надолго не задерживаются.
Скоро гости ушли, и Илья остался с Анжелой. Они уютно уселись с макбуком на диване перед дубовым столиком, сине-белый свет монитора заливал лицо Анжелы и лишь немного доставал до Ильи. Она ловко щелкала в Экселе смету, создавая ячейки и вбивая формулы.
— Какого числа в марте мы хотим открывать цеха? — повернулась Анжела к нему, и лицо ее стало строгим и некрасивым. — Вот прямо первый рабочий день…
— Да второго, в понедельник, думаю… да? Вроде мы успеваем по ремонту и поставкам… Тебе Руслан звонил?
— Агась, звонил, говорили с ним утром… По поставкам ткани и фурнитуры он с турками уже разговаривал, как раз месяц, должны успеть… А вот когда вы договор подпишете с контрагентом своим — вопрос…
— Да быстро. Иван уже едет знакомиться… Они сами заинтересованы не тянуть, так что скоро. Что там выходит?
— Погоди еще…
Она щелкала мышкой. Из темноты со стен на Илью смотрели резные деревянные маски с круглыми ртами, как будто беззвучно кричали на него… Анжела что-то рассказывала про первого мужа, который был путешественником и увлекался палеонтологией. Интересно, откуда он приволок эти рожи? Из Новой Гвинеи? А где это?
— В общем, смотри, что у меня получается… — шумно вздохнула Анжела, — Денег немного не хватает, но мы еще ужмемся… У меня по швеям, мастеру и технологу по зарплатам будут предложения по оптимизации, но не суть. Главное, решить вот что… смотри, вот здесь…
Анжела переходила на строгий деловой тон — и менялась вся комната, маски скрывались во тьме, исчезали запахи, как будто и не разливали здесь виски какой-нибудь час назад. То, что они обсуждали, Илье давно было понятно, но никогда не помешает перепроверить. Стройматериалы, затраты на ремонт цехов, новое оборудование, его монтаж, отладка, новая мебель, взятки чиновникам, согласования с пожарными, зарплаты сотрудникам, сырье для пошива, инструменты, запчасти, фурнитура, два новых автомобиля «Газель», коммунальные платежи, непредвиденные… Все перечислять долго, но все должно быть учтено и просчитано.
Запуск фабрики «Ситцев край» требовал кругленькой восьмизначной суммы. Большая часть — пресловутый кредит в банке, доля дяди Руслана и деньги Ильи. Точнее, его мамы, которые она втайне от всего мира ему выдала, заняв у коллег покойного отца под залог единственной оставшейся у них ценности — старенькой московской квартиры.
Тайна эта была сокрыта за семью печатями, потому что никто не должен знать, что у Ильи за душой ни рубля собственных денег. Поэтому в новой истории с четырьмя цехами и спортивным брендом он не мог облажаться.
Февраль промелькнул незаметно, в хлопотах. Илья с Русланом дважды гоняли в Москву обсуждать контракт, уточнять детали поставок трикотажа и фурнитуры из Турции, забирать готовые брендированные нашивки. Заезжали к дяде Аргуну, с которым удалось договориться подвинуть на май первую выплату по личному кредиту Руса.
В цехах работа шла полным ходом. Анжела и нанятый будущий технолог всего производства, вечно угрюмый седоватый Сергей Сергеевич, с фабрики не вылезали, еле успевая контролировать бурную деятельность строителей.
Аня почти каждый день созванивалась с родителями и свекровью Аленой Марковной. Старики никак не могли привыкнуть к отсутствию детей, и она утешала.
Сам Илья весь месяц был на подъеме, «на коксе», как шутил про друга-трезвенника Руслан, и действительно, жадный до работы Илья даже похудел. Дела спорились, сотрудники не подводили, рабочие планы — о, чудеса! — исполнялись как по часам. «Ритмично, ритмично идем!» — восклицал неугомонный Илья, пытаясь перекричать циклевочную машину, снимающую слой древесины с пола старинного цеха, Руслан подхватывал: «Рит-мич-нень-ко!» — и они с размаху, звонко, били друг другу по рукам.
Главным человеком в их жизни был, конечно же, Ваня, как ласково они называли московского партнера, представителя спортивного бренда. Иван Гольцов, человек интеллигентный, глубоко образованный, знающий три языка, официоза не любил и с парнями вел себя по-свойски, хотя без панибратства.
— У-у-у-у! Наконец-то! Вот вы куда спрятались! Здорово, парни! — врывался он в закуток московского ресторана, где они решили посидеть вместо офиса в Сити. — Ну? Как? Чего? Сегодня с поезда? Как там у вас, метели, слякоть? — начинал он хлопать по спинам и жать руки.
— Ваня, Вань, расскажи мне, как ты умеешь никогда не опаздывать на встречи? — подкалывал Руслан.
— Да ладно! Ему можно! Куда нам, провинциалам, торопиться… У нас день в два раза медленнее течет! — смеялся и смягчал Илья.
Они усаживались, заказывали хачапури по-аджарски, хинкали с чесночным соусом, боржоми, айран с укропом. Сидели в три раза дольше, чем того требовал предмет встречи. И все трое, будучи почти сверстниками, ценили эту неожиданную дружбу людей, не очень равных по статусу, но близких по мировоззрению.
Ехали домой и Руслан допрашивал:
— Признайся… все равно… нет, ну честно…. хоть раз было чувство, что завидуешь Ваньке?
— Эм… С чего это вдруг? — отвечал сосредоточенный за рулем Илья.
— Топ-менеджер компании из первой сотни, оклад больше ляма, наверное, офис, тачка, хата внутри Садового… Упакован по полной.
— Ты сейчас перечислил все составляющие человеческого счастья в твоем представлении, да? — спрашивал Илья с упором на слово «все», и Руслан не понимал, шутит он или нет.
Через некоторое время Рус начинал снова:
— Еще, знаешь, я очень надеюсь, что после проекта мы останемся с Ваней друзьями… Приятный он парень, легко с ним… Полдня сидели — как десять минут мелькнуло!
— Да, конечно, все дело в легкости… — подтрунивал Илья. — Да, главное — заказ сделать нормально.
— А куда мы денемся?
— Ну, дай бог, дай бог…
Иван, стоя в пробке недалеко от Сити, тоже думал про «ивановских ребят» только хорошее. Проект небольшой, но компании, которая хочет вывести из Китая тридцать процентов всего производства, необходимый, тестовый.
— Ребята отличные. И грамотные, и душевные. Все вытянут. Ну, если с нашей стороны сюрпризов не появится… — говорил он после командировок в Иваново своему непосредственному начальнику.
С короткими перерывами на сон выходные напролет Илья, Аня, Руслан с двумя охранниками, присланными Сергей Сергеичем, готовили торжественное 2 марта — день запуска производства. Вход в цех, что считался главным из четырех, так как в нем был отгорожен небольшой офис для администрации и технологов, украсили патриотично — аркой из красно-сине-белых шаров. Над дверями закрепили купленные по дешевке оставшиеся от новогодних распродаж китайские гирлянды. За бесценок Аня набрала наклеек-снежинок, дождика, лент…
Денег было в обрез, личных только на еду и бензин. Все вбухали в дело: в ремонт, в стройматериалы, в сырье для пошива — неделю назад на арендованный склад разгрузили пять прибывших из столицы фур.
Аню экстрим только подстегивал, она вкладывала в подготовку все силы. На торжественное открытие «их фабрики», как начали говорить все, она зазвала даже артистов. Шесть человек в красно-белых сарафанах да косоворотках, с балалайками да баяном, пришли и, хоть не танцевали, спели-сыграли несколько песен, красиво, до земли, поклонились, выпили шампанского, поздравили.
На заснеженной площадке во дворе старинной фабрики от машин и людей было тесно, но все-таки — им это удалось! — атмосфера была праздничной. Трехэтажное здание красного кирпича с аркой и высокими окнами нависало с четырех сторон, как кинодекорация, пасуя друг другу глуховатое эхо звучащей музыки. Перед полукругом музыкантов стояли столики с шампанским, без закусок, канапе, даже без соков; от столиков до входа в главный цех площадь заполняли рабочие. Всего на четыре цеха под сотню человек — швеи, портные, закройщики, разнорабочие, мастера, технологи.
Музыканты играли, им улыбались, хлопали, подпевали, топали в такт — и от хорошего настроения, и чтобы не замерзнуть. Потом довольные рабочие смели шампанское, а Илья сказал даже небольшую речь — запускаемся, надеемся, верим, будет прибыль — будет и рост, вы не подведите — и мы не подведем, давайте работать, одна семья, спасибо всем, ну, с богом… Насколько хватило ораторского таланта.
После речи ему захлопали, налетевший ветерок смел со стола стаканчики, расшвырял по площади, Аня бросилась собирать. Рабочие начали расходиться по цехам. Артисты собрались в кучку и уже замерзли, но их старшая ждала, чтобы с ней рассчитались. Баянист не мог успокоиться, наигрывал что-то блатное побагровевшими пальцами.
Руслан смотрел на площадь с противоположной от главного входа стороны, к нему шел Илья, оглядываясь по сторонам, затем они встретились взглядами и заулыбались. Ощущение было одно на двоих — торжественное открытие с дешевым шампанским, полубесплатными музыкантами, кучкой плохо знакомых друг другу работников выглядело настолько убого, что, может быть, лучше и не устраивать… Но вместе с тем оба понимали, что сделали все правильно. Несмотря на сиротливость действий и декораций, представление было проникнуто общей осторожной радостью и надеждой. Много на площади мелькало улыбок, хорошо было, по-родственному. А витающее в воздухе предвкушение ударной работы, успеха, скорой весны как будто сплотило всех, почти сотню человек!
Илья приобнял Руслана, тут же подбежала и сгребла их в объятия Аня.
— Ура! Ур-ра! — закричала, увидев их, Анжела и тоже двинулась к ним поздравлять.
Издалека помахал и незнакомо улыбнулся Сергеич. Площадь быстро опустела. Рабочие в теплых цехах раздевались, расходились по рабочим местам, вдыхая запах свежей краски, новой ткани, масла только-только собранных швейных машин.
В конце недели случилась первая неприятность. С утра пораньше Анжела влетела в офис «Паруса», куда пять минут назад вошел, не успев раздеться, Руслан. Пока она пыталась отдышаться и разматывала намокший шерстяной шарф, вошел Илья.
— Что? — спросил он.
— Здоров… — кивнул Руслан, глядя на Анжелу.
У обоих вспыхнуло в воображении худшее, что могли услышать люди, управляющие производством, — пожар, хищение, тяжелая травма… Через минуту Илья выдохнул, чтобы через две снова вдохнуть… Они ошиблись в расчетах, так как не ожидали, что брак ткани в турецких поставках будет больше пяти процентов… Ведь он и так высок! Между тем одна поставка — это минимум полтора месяца, и при нехватке материалов появляется серьезный риск нарушить утвержденный график пошива. А это значит возможный разрыв контракта и, как следствие, крах всего предприятия. График завязан на реализацию продукции через розничную сеть, с этим не шутят.
— Что… что делать? Ну ребят… — громко сказал Илья, — Мне можно не раздеваться, я в Москву.
— Нам же немного надо компенсировать, сколько там… — пытался сходу сообразить Руслан, стоя в луже талой воды.
— Ладно, Анжел, ты иди, мы поняли, — махнул Илья, — посчитай, пожалуйста, и пришли точно. Русик, ты звони туркам, а я… беру билеты… И нам надо денежный вопрос решить, я правильно понимаю?
Руслан посмотрел Илье прямо в глаза и на мгновение замер.
Первая партия ветровок будет отшита только в апреле, в мае придет оплата от Ивана, но где взять деньги сейчас, на дозаказ материалов? Запасные аварийные варианты ребята в голове держали, но ни один из них не был простым.
Илья присел на краешек кресла и открыл приложение РЖД. Пока загружалось и обновлялось, удивился себе, что не раздражен, не зол, а ровно наоборот — счастлив. А потому что вот он, настоящий живой бизнес. То, что хотел. Производство, реальный сектор. Не сиди, зевай, и купи-продай, а авралы да форсмажоры… Но черт! Первый уже через два дня после старта. И нужно включаться, думать, ехать, занимать. Иваново, снежная каша, которую никто не убирает. Растерянный друг. Круги под глазами жены. Детей тоже здесь рожать будем? А мы будем? Ехать, сейчас, в Москву. Огромный промозглый вокзал. Не к двенадцати неспешно на работу в магазин, начиная день с кофе с карамельным сиропом и немного корицы… Лерусь, что у нас по маркету по итогам месяца? Что скидочки? Нет, скидочки пока не убираем… А промозглый вокзал и срочно ехать.
— …либо что думаешь? — услышал вдруг. — Илюхин? Ты здесь? Ау-у?..
— А! Ой… извини, глючит приложка… — очнулся Илюхин. — Чего говоришь?
— Считал, сколько надо… Пытаюсь понять, если не успеем…
— Что-то плохо мы с тобой все посчитали, тебе не кажется? Как лузеры какие-то. — Илья резко встал, Руслан уставился на него. Илья скользнул взглядом по офису, посмотрел в окно, коротко потянулся.
— Это ты нас лузерами назвал? — сказал Руслан и удивился, что голос его прозвучал не грозно, а жалобно.
— Короче, я так понимаю, лавэ будем просить у дяди твоего Аргуна. Иван еще долю хотел. Ну и я что-то придумаю. Да?
Партнеры смотрели друг на друга. Оба все понимали, умели считать и деньги, и риски. До мартовских праздников нужно встретиться с дядей в Москве. Говорить с ним Илья умел лучше племянника. Руслан остался за старшего на только что запущенном производстве.
Илья вернулся домой, ворвался в спальню, где лежала Аня, отнял у нее книгу, сорвал с нее халат, трусы, потащил в душ — там тепло. Пока она смущалась и смеялась, стащил джинсы с себя, забрался к ней, и там, под горячими струями, целовал, сжимал, хватал, мял, проникал и снова… Затем вынес жену из душа на руках, бросил на кровать, и тут же набросился на нее, будто не было ничего только что, и опять целовал, сжимал, гладил, входил… Когда отдышались, долго лежали молча, улыбающиеся, слабые. Аня приподнялась на локте, провела пальцем по ложбинке его груди, где скопился пот, спросила:
— На праздники тебя не будет?
Илья рассмеялся:
— Вот как я с тобой живу? Ты же меня насквозь видишь, даже говорить ничего не надо! Или Русик звонил?
— Не звонил…
Он быстро собрался, накинул плащ, обулся, крепко обнял жену.
— Ань, мне никто так не важен и не нужен, как ты. Ты мое самое главное. Я тебя очень люблю, — сказал и сам таким словам удивился.
Всю дорогу на вокзал думал над сказанным, ощущая на руках прощальные объятия, покусывая раздраженные от поцелуев губы.
Девятое марта стало счастливым днем и для Ильи, и для фабрики — просторный солнечный день, когда все сложилось так, как и мечтать не смел. Дядя Аргун, которого звали просто Алан, оказался на удивление радушным и выдал наличные без лишних проволочек. Сказал только, что накануне два часа говорили (ругались) с Русланом по скайпу и все обсудили, и Илья порадовался, что напарник на фабрике не падает духом.
Вечером напились с Ваней, чуть сильнее, чем хотелось бы. Сказалось напряжение, Илья отпустил вожжи, но посидели душевно, по-родственному. В ирландском пабе на Лубянке пили односолодовый. И хотя Ваня, человек с непобедимой печенью, наутро звонил и жаловался, что «горячие ивановские парни» его угробят, о решении своем не жалел. Накануне он передал Илье под расписку два миллиона личных денег. Иван давно намекал, что хочет войти в дело в качестве партнера, вложиться в их предприятие. На самом деле, и все это понимали, у Вани были позитивные инсайдерские прогнозы, как его большая компания планирует развивать региональное производство. Интеллигентный топ-менеджер Ваня был скуповат и осторожен, но чуйку имел незаурядную, прекрасно понимая, что делает. Поэтому вложение личных денег в «Ситцев край» окрылило Илью, который догадывался, что без трехсотпроцентной гарантии успеха Ваня и ста рублей бы не дал. А тут даже разговор завел, что подумывает найти еще и арендовать дополнительные три-четыре цеха.
Утром десятого марта Илья на такси остановился на Тверской недалеко от метро Маяковская, и не успел вылезти, как сзади истерично засигналили.
— Ну все, все! Обида теперь на всю жизнь! Москвича на три секунды задержали! — крикнул он, махнув рукой в сторону черного «Кайена», который ехал за такси и которому пришлось из-за них остановиться. Москвичами обзывать москвичей москвич Илья начал в шутку, ему нравилось чувствовать себя приехавшим из провинции, принадлежащим как будто чему-то большему, чем столица.
Тверскую Илья любил, здесь шумно, просторно и, при нескончаемом потоке машин, малолюдно. Посмотрел по сторонам на старинные массивные здания и замер — с похмелья торжественный простор сердца столицы особенно хорош. Из-за угла Садово-Триумфальной вышел молодой мужчина в черных потертых джинсах, в куртке со стоячим воротничком и старомодной бейсболке, с толстым букетом белых роз, который он прижимал к телу. Илья уставился на прохожего. Тот посмотрел куда-то вверх и тоже замер. Так они стояли с полминуты. Пока Илья не увидел, как от букета отделяется одна роза, вторая, и длинные, как велосипедные спицы, цветы начали падать из рук истукана, как гимнастки с трамплина в бассейн, тыкаясь белыми головками в мартовский грязный асфальт. Илья заметил, что рука мужика расслабилась, и тогда он перевел взгляд на его лицо, пытаясь понять, что с ним. Начало доходить, только когда Илья увидел, что тот смотрит на светящееся электронное табло обменника валют.
В течение следующих двадцати минут Илья промониторил новости, зашел на давно заброшенный Фейсбук, ему набрал Руслан, он позвонил Ивану, параллельно повис вызов от Ани. Но о чем говорить? Если не кудахтать попусту, если искать выход из ситуации, если вообще есть какой-то выход, когда обвалился рубль. Конечно, они предполагали и даже закладывали в бюджет рост бакса, но такого не ожидал никто.
В течение нескольких дней 66, 71, 80 рублей за доллар.
1998-й, 2008-й, 2014-й годы.
А теперь вот и проклятый 2020-й.
Нужно что-то решать с закупками ткани, которая в одночасье стала ощутимо дороже. Нужно что-то придумывать с бизнес-планом фабрики, с истончившейся прослойкой прибыли. Да и руководство Ивана может потребовать коррекции контракта, придется заново все считать.
Илья прикатил на Тверскую, чтобы перед деловой встречей забежать в любимую хинкальную, где он ритуально опохмелялся чуть ли не со студенческой скамьи, но теперь он стоял напротив памятника Маяковскому и не знал, звонить ему туркам в офис оптовой компании, куда он собирался идти, или нет… Собравшись с мыслями, позвонил, послушал турецкий гимн вместо гудка, затем трубку взял знакомый продажник, обрусевший турок по имени Аман, и сообщил, что пока все сделки приостановлены.
Поговорили с Русланом, пытаясь понять, что делать, ждать отскока и стабилизации курса, или дальше будет только хуже? Что они там с нефтью решат, ОПЕК, саудиты, Новак, Сечин, Роснефть… И что они, блин, творят? Министр вышел из переговоров, хлопнув дверью, и рубль упал. А нам что делать? Нам куда бежать?
Надо оставаться в Москве и ждать. Материал цехам все равно нужен. С Иваном встреча и разговор по поводу перспектив тоже не помешает. Деньги Илья положил в банковскую ячейку там же, на Тверской, и поехал к матери.
Ночью созвонились с Аней. Разговор получился невеселый. Говорили про Иваново, про бизнес, про детей. Плотно прижав трубку, Аня говорила низким сексуальным голосом, какой бывал у нее при серьезных разговорах.
Под конец едва не разругались. Её тревога передавалась ему мгновенно, как сигнал по оптоволокну. Аня говорила о том, что, возможно, они совершили ошибку, переехав в другой город, поставив все на производство, которым Илья никогда толком не занимался, и о том, что иногда лучше принять судьбу и довольствоваться малым. Завела ставший к его ужасу рутинным разговор о детях, которых давно пора завести, но для этого хотелось бы уже «обрести какую-то стабильность, хотя бы на год, два»… Илья поначалу слушал и молчал, но на теме детей начал закипать. Он сам был подавлен, испуган, и вообще-то хотел услышать от супруги слова поддержки. А тут такое! В конце концов так и сказал, прости, милая, твои упреки не на пользу нашей семье, иногда мне тоже нужна поддержка или хотя бы, как минимум, еще раз прости, «отсутствие откровенного негатива». Зачем ты делаешь хуже? — спросил он. Она замолкла.
Ане, которая распиналась о детях, то, как одернул ее Илья, показалось грубым.
Уже прощаясь, она осознала, что действительно зря вывалила на него все свои страхи. Постаралась сгладить, даже назвала ласково, как называла редко, «мой рыжик». Илья улыбнулся, смягчился, попросил прощения. Говорить было не о чем. Поцеловались-обнялись по телефону, пожелали друг другу спокойной ночи, и он положил трубку первым.
* * *
Овощная нарезка была подвядшая: помидор заветрился, огурец потемнел, веточка укропа свалялась в беличью кисточку. Уровень жидкости темно-древесного цвета резал бутылку пополам. Он махнул еще рюмку, решительно собрал вилкой овощи, пихнул в рот, размашисто задвигал челюстями.
В который раз осмотрелся, но вокруг по-прежнему никого не было. Роскошь сидеть одному в огромном зале ресторана — то немногое, за что он любил провинциальные города. Как называется заведение — уже забыл… «Подиум»? «Медиум»? От дверей до барной стойки и зеркального шара под потолком все советское, перестроечное. Нескончаемый фильм «Асса», снятый на шершавую цветную пленку. Полы «столовские», из серой каменной крошки, со стертыми латунными прожилками, разбивающими поверхность на квадраты. Столы на толстых сработанных на токарном станке ножках, покрытых желтоватым лаком. Выцветшие бордовые скатерти, на углах которых уложены некогда белые шелковые напероны, все в катышках. На стульях чехлы с вяло висящими под спинками крупными бантами. И на все это нехотя льют свет тусклые бра с обитых грязно-зеленой тканью стен. Большие хрустальные люстры, заросшие паутиной и пылью, включали только по особо торжественным случаям.
Махнул вторую стопку. Лучший в городе коньяк отдавал машинным маслом. Закусил оставшимся укропом, хрустнув стебельком. Есть не хотелось. Когда пьешь дольше трех дней, еда становится неактуальна. Ничего, зато коньяк калорийный.
О том, что он в Иваново, никто не знал. Даже супруга. Тем более супруга. Она в центре событий, ей до сих пор звонят и пишут — спрашивают, ругаются, ищут.
Два часа назад о том, что он уже здесь, узнал Антон Быстров и обещал подскочить минут через двадцать. По телефону был сбивчив, возбужден. Неужели пацаны пошли к ментам и Антон узнал и занервничал? Да нет, вряд ли. Рано. Немного времени еще есть, потерпят. А там… совсем другой бизнес начнется.
Посмотрел на часы — нет и двенадцати. Перевел взгляд на бутылку.
— Э-э-э… м-можно? — помахал рукой в сторону барной стойки, где из-за двери на кухню выглядывала официантка.
— Да-да! Слушаю! — Она выскочила и рванула к нему на высоких каблуках.
— Света? — Он поднял голову, и она смешно затрясла головой — Убери это, пожалуйста… — Он кивнул на коньяк. — Вылей, не знаю, выпей… а мне дай… не знаю… Том ям есть?
Официантка сжала губы и мотнула головой.
— Тогда… соляночку? Есть? — Она кивнула с силой. — Если она у вас не неделю стоит, конечно…
— Вчера! Вчера ут… ром только сделали! — Она обрадовалась. — Может быть, кофе еще?
Света ему нравилась. Высокая крашеная блондинка с полными женственными ногами и руками в мельчайших крапинах-родинках. Чистый аккуратный фартук. Помады, теней в меру. С такой уютно, тепло, просто. Да и сорока еще нет, наверное.
О чем ты думаешь, козел? — сказал вдруг, глядя ей вслед.
Почесал рыжую отросшую за неделю бороденку, кожа под которой воспалилась, протер глаза и увидел, как в ресторан, как на ускоренной перемотке, вбежал Антон. Даже невольно дернулся, мало ли, может, он с группой захвата, брать его живьем… Быстров подлетел, сунул длиннопалую потную руку, криво улыбнулся и, с треском отодвинув стул, сел.
— Тебя все ищут!
— Эм… Я знаю, — сказал Илья.
— Ну, знаешь ли… Хотя… ладно, это не мое дело.
— Как там Бирмингем? Стоит?
— Ох, я так и не поехал… Побоялся, мало ли, границы начнут закрывать…
Илья сидел, нахохлившись, упершись в стол локтями. Антон сел напротив, на край стула, руки положил на колени, будто брезгуя прикасаться к столу.
— Будешь чего? — спросил Илья.
— Нет, нет, спасибо… Деньги где у тебя? — спросил Антон.
— Здесь. В смысле — в номере.
— Такой крупный налик в номере ивановской гостиницы лучше не держать, дорогой Илья.
— Слушай. Давай к делу.
Илья посмотрел на Антона, щуплого, неуверенного, бледного, напоминающего морского моллюска. Ни за что не скажешь, что успешный бизнесмен, девелопер, арендодатель, владеет акциями нескольких заводов в Иванове, Ярославле, Владимире. А за ним, говорят, стоит чуть ли не Олег Дерипаска, у которого широкие бизнес-интересы в соседней Нижегородской области.
Антон смотрел на партнера, и оба они понимали, зачем ему нужен Илья. Опытный организатор и управленец, мотивированный, любящий свое дело, он обязательно возьмет себя в руки.
Фабрика «Ситцев край» остановилась 13 марта, когда стало понятно, что бакс не отскочит даже к семидесяти, он полз вверх, как дурной. В Москву приехали Руслан и Аня, вместе с Ильей они встретились с Иваном и решили приостановить пошив. Поставщики отгружать сырье перестали, закупать ткань при таком ломовом курсе становилось совсем невыгодно. Руслан тревожился, что, закрывая цеха, они нарушают оговоренные контрактом сроки. Но Иван сомневался, что их совету директоров теперь нужна мелкая работающая фабрика. Аналитика из-за коронавируса приходила нехорошая, спрос снижался и падение прогнозировали до зимы, когда ветровки будут никому не нужны.
Руслан с Аней вернулись домой, Илья остался в Москве — держать руку на пульсе.
Цеха остановили, но людей увольнять пока не стали, даже заплатили им часть подсчета. До последнего надеялись, что «чертова корона» пройдет стороной и Россию не тронет, как-нибудь рассосется. И тогда контракт с брендом можно будет пересмотреть, в самом крайнем случае перекредитоваться. Но когда президент с 30 марта объявил в стране карантин, всем стало ясно, что он продлится месяц, как минимум, а скорее всего дольше.
Затем… Крупный спортивный бренд закрыл розничные магазины. Компанию не включили в список приоритетных, кого поддержит государство. Банк не дал отсрочку по кредиту фабрике «Ситцев край». Бизнес Ильи и Руслана закончился.
Иван позвонил и мягко попросил Илью вернуть его деньги. Затем позвонил Руслан и попросил привезти «котлету» дяди, чтобы выплатить банку текущие взносы.
Илья обещал, договорились о времени, но вдруг он пропал. Что называется, с концами.
— Ты расскажи мне конкретику, Антон, что, сколько, где… — Илья, когда был пьян, начинал щурить левый глаз.
— Да… конечно… а ты бы лучше не пил, Илья. А то ничего не запомнишь! — Антон фальшиво засмеялся, но тут же осекся, стал серьезным. — Короче, я организую двадцать, для начала. Только в Иваново. Двадцать цехов. Еще несколько будет в Ярославле и Владимире…
— Что значит… я не запомню? Если ты видишь меня в бизнесе в целом, то я… я готов… — вдруг пьяно и не в тему высказался Илья.
Быстров замялся, посмотрел на пустую стопку, забытую на столе официанткой.
— Я… если честно… ты извини, Илья, но я под это дело вообще не работаю… У меня строго… — Антон ткнул пальцем себе справа под челюсть и смутился.
Илья громко рассмеялся:
— Бля! Старик! Прости! У меня это раз в год случается… Слушай! Хорошо. Я не буду сейчас оправдываться… Но вообще… вообще, я не пью. Только когда бизнес ценою в… в… э-э-э… энное количество лямов… вылетает в трубу по независящим, так сказать, от тебя причинам… Понимаешь…
— Ну, как тебе сказать, это бывает… — загадочно сказал Быстров.
— Ага. Ладно. Не будем. Извини меня еще раз, — сказал Илья самым трезвым голосом, который только смог подделать. — Давай к нашему делу. Когда старт?
Первые дни никто не верил, что Илья скрылся, близкие упорно не хотели даже думать о таком. У Ани случилась истерика, Руслан звонил дяде, Иван, бледный и угрюмый, зарядил помощницу пробивать столичные КПЗ и морги. Единодушно сошлись, что случилась беда — у Ильи на руках были немалые деньги. Однако на третий день дезертир сжалился и написал жене СМС: «Прости, Анют. Не волнуйся, я жив, здоров, просто мне нужно время». И снова вырубил телефон.
Узнав про послание, Иван пришел в бешенство, дошло до угроз и выражений, плохо совместимых с дальнейшей дружбой.
— До старта еще дожить надо, — ответил Антон и подвинул к себе тарелку с одиноким кругляшом увядшего огурца.
— А когда твой китаец вернется? — Илья решил зайти с другого бока.
— Господин Фа.
— Прямо так и называть? Господин?
— Да, лучше так. Принято…
— Сколько уйдет на монтаж и отладку линий?
— Это я как раз у тебя хотел спросить.
Чем дольше Илья скрывался, тем меньше понимал, зачем он разыгрывает спектакль. Это была первая реакция — спрятаться. Он сам себе удивился. Присваивать деньги Ивана и дяди Аргуна он не хотел, да это было и глупо, он ставил под удар и Анну, и собственную мать, к которым придут первым.
Илья пропал 25 марта, сразу после обращения Путина, когда понял, что магазины в стране прикрывают, производство встает, и без лишних заявлений было ясно, что их швейному бизнесу не помогут — не ракеты делают, не ватные штаны для армии шьют.
Илья испугался. Его деньги мокли на складах никому не нужными тюками с тканью. На дядюшку Аргуна в случае чего рассчитывать не стоило, лишь бы помог своему Руслану выпутаться из кредитов. Даже денег на текущие семейные расходы у Ильи почти не осталось. Скальной породой громоздились миллионные долги перед банком, а еще рабочие, которых придется выкинуть на улицу, да цеха, под завязку забитые новехоньким оборудованием.
Он снял номер в похожей на грязную картонную коробку гостинице недалеко от вокзала. Целыми днями валялся в пахнущей болотом кровати, пил водку, запивал портвейном из горла, курил до остановки сердца, как будто наказывая себя за что-то; смотрел по круглосуточному новости про эту пакостную молекулу, похожую на противолодочную мину из детских книжек, которая рушила их бизнес и жизнь.
Посреди ночи трезвел, умывался, смотрел на себя в холодное зеркало и ничего не понимал. Где он? Зачем? Что дальше? Иногда ему казалось, что он готов сидеть здесь как Сноуден, год, три, семь, не выходя на улицу, пока не кончатся деньги. Но однажды, включив на несколько минут телефон, увидел СМС — арендодатель, владелец заводов и пароходов Антон Быстров предлагал срочное и очень выгодное дело.
— Много времени на монтаж и отладку линий у нас нет… — говорил Антон, толкая мизинцем огуречный кружок по тарелке. — Но товарищ господин Фа везет хороших специалистов… Главное, нам удалось перетащить оборудование через границу, но это отдельная история… А здесь уже, ну, два-три дня максимум… И погнали.
— Так, а сегодня у нас 29-е, и значит… — начал считать Илья, но остановился.
Антон в упор смотрел на него, без улыбки. Илья выдержал взгляд, затем кивнул — в чем дело?
— Все-таки скажи мне, ты когда всплывать-то намерен? Так сказать, к трезвости и людям? Скажи мне первому, ладно? — Антон улыбнулся.
— Всплыву, всплыву. Я ж не тону! Говно не тонет! — крикнул Илья и засмеялся, хотя грубость его прозвучала неуместно и дико.
На лице Антона кривилась улыбка, он качал головой, словно Илья был нерадивым школьником. Илья истерично ржал. Антон взял с тарелки огурец, осмотрел его, поморщился и положил обратно.
Апрель резко прибавил температуры, весна началась по-настоящему. Работая в Иваново тайно больше недели, Илья впервые позвонил супруге. Быстров сказал, что Анна вышла на него и попросила — дело срочное. Голос у нее был усталый, но спокойный: сказала, не знаю, что вы задумали, но надо быть настороже — Иван с Русланом в курсе, что он здесь, они едут из Москвы и, кажется, везут с собой пачку мордоворотов дядюшки Аргуна. Бывшие партнеры вычислили его и знают, что он плотно общается с Быстровым, который развил в регионе бурную деятельность, несмотря на тотальный карантин.
Положив трубку, Илья тут же, не давая себе опомниться, набрал Руслану, и они договорились встретиться все вместе у «Паруса» в два часа дня. Быстрову Илья не сказал, жене перезванивать не стал. Переживать о том, что сделают потерявшие бизнес мужики, когда перед ними наконец предстанет сбежавший с деньгами бывший товарищ, Ане — лишнее; нужно ее поберечь. А там будь что будет. Аня тоже не все сказала мужу. О том, что накануне поздно ночью маму Ильи Алену Марковну госпитализировали с подозрением на ковид, она поняла по голосу, лучше сказать при встрече.
Илья допил кофе, поставил чашку, взглянул на руку, пальцы подрагивали. Он посмотрел в окно, где то и дело вспыхивали золотом на солнце нити льющейся с крыши воды. Яркий свет резанул глаза, и Илья зажмурился. Как здорово, идет весна, природа оживает, закипает, и их новое дело растет и спорится. Действительно, чуть ли не во всех еще вчера пустовавших швейных цехах старой фабрики кипела работа. Сердце созданного с Быстровым «локального экономического чуда» Илья держал в руках, наблюдая за всеми процессами не выходя из кафешки. На увесистом планшете стояла китайская, еще нерусифицированная программа, в режиме онлайн передающая данные в графиках и диаграммах — начиная с затраченных киловатт электроэнергии и заканчивая количеством произведенной продукции.
Илья встал и хотел задернуть занавеску, но тут же услышал громкий шепот официанта.
— Не трогайте! Я сам!
Уходя, положил на барную стойку тысячу рублей за пару чашек кофе и круассан с притаившейся внутри каплей яблочного повидла. Официант, угреватый парень в несвежей рубашке, подбежал, отпер большим ключом дверь служебного выхода, и Илья шагнул во влажную прохладу коридора, толкнул тяжелую входную дверь и вышел в узкий дворик кафе.
— Вы тоже… что ли… закроетесь? — спросил, увидев, что официант не уходит, а смотрит в щель — не следит ли за ними кто-нибудь.
— Мы? Да наверное… Пишут, полиция рейды устраивает… по таким вот подпольщикам. Так что тоже закроем… — И он захлопнул дверь на полуслове.
Только тогда Илья заметил, что стоит в луже, выпрыгнул и по скользкой кромке льда вдоль стены выбрался на улицу. Встряхнув себя за шиворот, куда накапало с крыши, вызвал такси. Пока ждал, заглянул в новости. Путин заявил о возможном продлении карантина, на каждого ребенка выплатят по десять тысяч рублей, чартерные рейсы для застрявших за границей приостановлены, количество зараженных в России приближается к пяти тысячам, катастрофическая ситуация сложилась в Италии… И фотографии: набитый гробами доверху грузовик, над разрытой могилой, обложенной полиэтиленом, люди в канареечного цвета костюмах химзащиты, распылители в руках… Каково родственникам, которых не пускают попрощаться? А их близких хоронят, как чумных. Да что вообще происходит? Неужели такой опасный вирус? Пик еще впереди… Обращение к губернаторам… Новые ограничительные меры… Конфликт матери с коляской и полицейских на детской площадке, ВИДЕО… Специальное приложение по контролю за передвижениями инфицированных… Штрафы… Кажется, все всерьез. Семьдесят тысяч заболевших в мире, почти шесть тысяч смертей в день. Жесть. Ему посигналили.
Такси — давно исчезнувшая на проспектах Москвы ВАЗ 2106, «Шестерка». Сел на затянутое тканью волглое сидение, откинулся — и в груди стукнуло, и тут же замерло… и снова забилось, часто, горячо. Времени без двадцати два, ехать тут четыре улицы, приедет раньше. Слава богу, таксист попался молчаливый, есть время подумать. О чем? О том, что им скажет? Где деньги? Где прятался? А они спросят? Нет, рассказывать он ничего не будет. Он просто покажет. А они поверят. Поверят? После всего? Поверят. А иначе… А что иначе? Мы все-таки друзьями… были. Были? Ой, ладно! Не надо драм.
Списались какие-то копейки. Цены на такси в регионах смешные: 63 рубля, 97 рублей… Как так-то? Они на воде тут ездят?
Парковка перед бизнес-центром «Парус» была пуста, ни машин, ни людей. Илья зашел за шлагбаум, осмотрелся. С восьмиэтажного здания, похожего на широкий арабский нож, летели брызги. Без солнца, спрятавшегося и теперь цедившего свет сквозь серую пелену, хозяйничал неприятный ветерок и было промозгло.
Часы показали два, Илья усмехнулся: они искали его три недели, а на встречу опаздывают. Это как? Посмотрел на «Парус», и в груди неприятно кольнуло обидой, тоской. Какие-то считанные месяцы назад они впервые приехали сюда договариваться об аренде офиса, получили хорошую скидку, радовались русским просторам из окна… Теперь мир погружается в мрачную пучину пандемии, неопределенности, экономической катастрофы.
— Да бля! Стой! Стой ты! Сам, я тебе говорю! Да слушай ты меня! Я говорю! Слышишь? Сам! Понятно?! — кричали громко, резко, эхо билось о стекла бизнес-центра.
Илья повернулся к небольшому зданию рядом с «Парусом» — и понял, что это голос Русика. Через мгновение увидел его самого, он пятился спиной, одной рукой придерживая за рукав идущего на него Ивана, другой упираясь в грудь крупного мужчины в кожаной куртке. За здоровяком маячило еще несколько мощных квадратных фигур, сплошь в черном, в плащах и бомберах, а за ними теснились большие черные машины, «Шевроле Тахо» и двухсотые «Крузаки», по самую крышу забрызганные грязью, видно, что после долгой дороги. Руслан кричал, упирался, расставляя ноги. В светло-серых брюках, обтягивающих икры, в короткой дубленке с белыми меховыми отворотами он выглядел как модный студент. Наконец, Рус толкнул упрямых противников, и те остановились — послушались. Тогда он резко развернулся и пошел прямо на Илью.
Илья стоял, ждал, не чувствуя кривую ухмылку на своем побледневшем лице. Руслан, его друг и верный товарищ, летел на него, как торпеда в борт корабля в военном фильме, — похудевший, осунувшийся, небритый. На лице маска плохо скрываемой злости.
За несколько метров он замедлил шаг. Илья стоял в расстегнутом плаще, опустив руки, не пытаясь защититься. Приближаясь все ближе и ближе, сверкая глазами, Руслан выглядел страшно. Илья смотрел ему в глаза. Руслан подошел и остановился в полуметре — лицом к лицу. Замер.
— Привет, — сказал Илья первым.
— Здоров, — хмыкнул Руслан.
Краем глаза Илья успел заметить, как слева что-то мелькнуло, и через мгновение ему обожгло губы и нос, и тут же в зубы как будто вонзили острую спицу, лицо вспыхнуло, заныло, и сначала в рот, потом на подбородок, на снег — выплеснулась кровь. Удар был резким и точным, но без размаха. Илья опустил голову, изо рта потянулась нитка темно-бордовой слюны, хотелось сплюнуть, но он подумал, что запачкает дубленку Руса, и усмехнулся — какая неуместная забота.
— Вот как, — булькнул Илья.
— А ты думал? — ответил Руслан.
Илья заметил, как от здания, рядом с которым теснилась братва, отошел Иван — в белоснежном свитере под черной дубленкой — смотри-ка, вырядился… Видимо, он хотел подойти, но увидев, что драки не вышло, остановился.
Крови накапало полную горсть, Илья шагнул в сторону, Руслан бросился за ним. Илья засмеялся. Руслан, устыдившись, остановился. Убегать Илья не собирался, он присел у бордюра, зачерпнул окровавленными ладонями горсть мокрого снега, наклонился и прижал его к лицу. Подержал, убрал руки с кроваво-белой маской, посмотрел снизу вверх на друга. Тот отвернулся. Затем Рус промямлил:
— По деньгам надо решить сегодня.
Илья, зачерпывая свежую горсть снега, вскинул брови, посмотрел в сторону джипов. Руслан взглянул на него и опять отвернулся.
— Нет, это не Аргуна… Эти ребята с Ваней… С дядей мне отдельно разбираться.
Лицо у Ильи онемело от ноющей боли, размазанная по лицу кровь подсыхала на ветру и стягивала кожу. Он поднялся, шмыгнул носом, замер на мгновение — кровь не шла. Достал из-за пазухи планшет, начал расстегивать чехол.
— Смотри. Смотри, Руслан… — начал он решительно, сильно гнусавя. — Денег у меня ваших нет. Вообще ни рубля… Ну то есть пятьдесят штук я оставил, тупо на пожрать… А денег нет. Все потратил… Вот так, друг, ага… Смотри… Да погоди, я шучу… Точнее, нет…
Зубчики молнии на чехле размыкаться не хотели, клинили. Он дергал.
— То есть… смотри… рассказываю… 175 на 200, стандартные размеры… Это самые лучшие, трехслойные, материал спанбонд… Понимаешь? Сейчас поймешь. Вот… далее…
Молния не далась, он опустил планшет, поднял глаза на Руслана — тот тупо смотрел на него, лицо не выражало ничего, даже удивления, как будто замерзло.
— Короче… смотри… Три слоя… И… сто штук в минуту… сто… в минуту… Сто штук! 144 тысячи за 24 часа… С… с одной линии. Можешь представить?
Они таращились друг на друга как будто впервые виделись.
— Можешь? 140… ну хорошо, 80 тысяч… за сутки. С одной. Это — полуавтомат… Управляется одним человеком… Ультразвуковая технология… Сначала заготовки, потом приварка резинки… И носовые фиксаторы, с ними уже класс повыше… немного дороже… — Илья постепенно перешел на жутковатый шепот, фразы стали отрывистые, — Далее. Главное. Цена. Умножай. Например. Расклад такой. 60 тысяч штук по 9.50… от 480 тысяч по 5 рублей… Это цены на выходе. Сто штук в минуту. Умножай. Умножать умеешь?
Илья нервно засмеялся, кашлянул, в горле булькнуло, и он сглотнул кровавый комок. Тут же из разбитого носа полилось снова. Илья наклонился, постоял, бомбардируя снег тяжелыми багровыми бусинами. Затем поднял голову и продолжил.
— Короче… Умножаем дальше… Да можно сесть, посмотреть, у меня все онлайн отображается… Китайцы сделали программку хитрую. К ней подключаются мозги всех линий и фигачит онлайн… В общем, мы с Быстровым… прямо из Китая привезли оборудование… Семнадцать цехов здесь и еще восемь в Ярославле… В каждом цеху по восемь–десять линий, полуавтоматы, и это еще нормально ставили, можно и по 14 впихнуть… На цех пять человек следить и заряжать. На приварке резинки еще… Плюс есть люди посменно, упаковка, погрузка… В общем, умножай, брат… 80—100 тысяч масок в сутки с каждой линии. Вот и считай, сколько в день… Умножь на минимум пятерку…
Илья замолчал и почувствовал, как кровь течет по нёбу, стекает в горло… Сглотнул. Собственной крови напьется — не поплохеет?
— Короче, в Москве мы наняли две транспортные компании, со всем парком, полностью. Первые фуры уже идут, больше двадцати машин… Не встретили их по пути?
Илья пристально посмотрел на друга.
— Брат, давай не будем ссориться, ладно? Мы же родные люди, нет? — в голосе Ильи дрогнула незнакомая нота.
Руслан опустил глаза, неуверенно сделал шаг и вдруг приобнял его. Чтобы не капнуть на дубленку, Илья запрокинул голову.
— И не бейте, пожалуйста, больше… без пяти минут миллионера. Хорошо?
Руслан замер, затем закивал.
— Не, не, ты что… Как можно? Миллионеры… друг друга не бьют!
Засмеялись с облегчением. Иван уже шел к ним. Руслан смотрел на два окровавленных комка снега у бордюра. Илья стоял с запрокинутой головой и видел только бледно-голубое незрелое апрельское небо.
—
Октябрь 2020 г.