Одним из лучших российских фильмов последних лет мне увиделся «Сын» Арсения Гончукова, за чьим творчеством я слежу достаточно давно. Разумеется, те, кто ходит в кино расслабиться и получить продуктовое удовольствие, лучше пусть идут на очередную экранизацию Спаркса, например. Но я знаю, что немало настоящих внимательных и глубоких зрителей есть в той же Казани, и если у нас в прокате картина появится, не пропустите её. 

На недавнем фильме Николая Хомерики «Сердца бумеранг», который мне тоже очень пришёлся по душе, а теперь срифмовался с новой картиной Арсения, в единственном показывавшемем ленту кинотеатре, чуть ли не на единственном сеансе, был почти полный зал. Потребность в содержательном кино есть, может быть, не хватает информированности. 

Фильм тяжёлый, похожий на «Бумеранг» и символами, и настроением. Но и различий множество. Фильм Хомерики мне кажется условно-молодёжным (новая драма на экране, все дела), могущим вызвать, что жаль, отторжение у зрителей за 40. А «Сын» кино в хорошем смысле универсальное — я уверен, например, что мои родители с удовольствием бы посмотрели его. Герои у Хомерики и Гончукова принципиально разные — безвольный мальчик у первого и герой посильнее балабановского Данилы у второго. Вообще Алексею Черных хочется пожелать дальнейшего развития карьеры и в театре, и в кино. Потрясающий актёр. Напомнил мне любимого Георгия Ивановича Буркова.

Картинка «Сына» — отдельный разговор. Выверенная, умная и свежая. Закрываю глаза и вижу чёткие фрагменты. Здесь всё предельно просто и при этом филигранно выписано. Кадры следуют друг за другом так, что с каждым новым семантическое поле увеличивается. Пространство одновременно невероятно расширяется, распахивается и со скрупулёзным равнодушием сдавливается, съедается, вырезая главного героя канцелярским ножом из себя и тут же упаковывая, вминая в себя. 

Семьи нет. Особенно нет сестры, и какая же это боль. Не про разобщённость близких душ — про трагедию космического одиночества. Когда вынужден, общаясь с людьми, не снимать маску туповатого благодушия, потому что под ней слишком страшное, чёрное сквозит. Когда никто не поймёт твою жизнь, твой ужас и силу твою, не сможет быть по-настоящему рядом. 

Очень хочется говорить предметно, о фабуле, но это, может быть, потом, когда вы посмотрите. Поэтому только ассоциации. Четвёртая глава первого тома триеровской «Нимфоманки», где про отца. И опять — Джо выглядит тщедушной душевно по сравнению с Андреем. Вообще, несмотря на однозначную фабулу, для меня принципиально, что главный герой — настоящий человек. Он, как это ни парадоксально, положительный персонаж. Трагедия в окружающей бездушной пустоте, в этих чёрных перепутанных ветвях, которые виснут над белыми колоннами, в этой одинокой робкой музыке, мимо которой торопится по делам человечество. 

Андрей — библиотечная карточка, в мире, где библиотеки давно пустуют. Он заснеженное кресло-зуб среди пустых рядов в чёрном закрытом рту мира. И, как в бессоновской «Никите», он обречен на существование в двух мирах — чёрном и белом, которое грозит низвести его до состояния матери. 

Это красивый, нервный, жестокий и тихий фильм. Про любовь, которая многим из нас незнакома. Про иллюзорность окружающего мира и непримиримую реальность мира внутреннего. Про пустоту большого города и, по большому счёту, про всех нас.