Отзывы о фильме «1210» — Арсений Гончуков

Арсений Гончуков 

режиссер, сценарист, писатель

Меню Закрыть

Отзывы о фильме «1210»

Екатерина Назарова, PR-менеджер

«В кадык и под коленную чашечку»

Вот чего не отнять у Арсения Гончукова, так это умения заразить окружающих своей навязчивой идеей.

И настолько он убедителен в этой своей сверхидее ,безжалостной и беспощадной, что ему начинаешь верить. Верить в безысходность бытия, что по-другому, нежели в революционном порыве или прогрессирующем безумии, жить нельзя. Верить как кроха-сын, пришедший к отцу уточнить, а что же в этом мире плохо.

Арсений, отрицающий догмы пуританского общества, а зачастую и законы банального этикета, беспощаден ко всему его окружающему. Не жалеет он ни себя, ни своего зрителя. Скорее он и не любит зрителя и, в этой своей нелюбви, он не готов его развлекать и радовать взгляд. Гончуков бьет наотмашь по самым больным не прикрытым точкам — «в кадык и под коленную чашечку», он вживляется под кожу праздного зрителя четко выверенными планами, как в «Конечной остановке», или выворачивающей наизнанку музыкой, как в «1210»(предпремьерный показ состоялся вчера в московском кинотеатре «Факел»).

И вроде и по темпо-ритму не твое, и сюжетный дискурс, в котором мозг отказывается существовать. И глаз не может оправдать порой настолько отрывистый монтаж, что не сразу понимаешь, это брак или деталь, работающая на ту самую сверхидею.

Андрей Алатин, рекламщик

Посмотрел фильм. Впал в депрессию. Захотелось срочно, в качестве противоядия, посмотреть «Неудержимых».
«1210» — это печальный фильм. Про то, что человек сам с собой сделал. Он все сделал сам. Это развернутое самоубийство на почти полтора часа… постепенное, медленное. И знаешь, твой герой безумен, но у меня создалось впечатление что он такой в первую очередь из-за отношения к нему его семьи. Они привыкшие какие-то. И это очень страшно.
И еще… Я бы сказал, что фильм «1210» — это фильм о людоедстве. Нищие, раздавленные, озлобленные люди без будущего. Все. Они все такие. Хочется чтобы в моей жизни не было ни одного из этих людей. Не было такого вообще никак и никогда. Только оттого, что это — есть где-то в каком-то городе… — становится не по себе.
Мир, который в фильме, может умереть только так: глупо, зло, бессмысленно и с облегчением. Потому что жизнь для этих людей — это мучительное ожидание смерти.
У Макаревича есть песня, которая называется «Эпоха большой нелюбви». Фильм «1210» — это фильм про нелюбовь.

Марина Кулакова, поэт

«Сплошное сердце»

Это не кино, а «сплошное сердце». Очень ТЫ, человечище. Но зачем ты назвал всё это — цифрой? Цифрой оно не может называться, наЗЫВается, не ЗОВётся. А там такой вой (бой), и такой огромный смысл… И не акцентируй на сделанности этого фильма, не это здесь важно (я сейчас посмотрела половину твоего монолога «как делалось»). Тебе довелась — трагедия, а трагедии не делаются, не конструируются, не пишутся, не и не снимаются, они происходят из страшных глубин, и повторяются — в искусстве — как страшное эхо, разумное эхо. И в то же время — важна потрясающая неразумность этой трагедии, этой старой-новой истории. Как же всё связано в один узел…

Прекрасны все ключевые мизансцены и крупные планы. И — вот то самое исключение! — исключительный случай, исключительный момент — когда абсолютно оправдан и абсолютная правда — тот мат, немногий к тому же, и единственно уместен, единственно возможен поток нечленораздельной речи, но именно речи, речи, когда горлом идёт гнев, боль, любовь, возмущение, вина, попытка исправить непоправимое…

Фильм «1210»- это именно — не драма социальная, а трагедия. Отчётливая трагедия, в античном, и глубинном понимании — когда Рок, когда никто не виноват. В гибели и в страдании — кто виноват? В убийстве — кто виноват? Никто? Это трагедия. И это не чернуха ни секунды. Это вещи даже несравнимые. Ибо уровень этого художественного высказывания — и самого сюжета — очень высокий. Например, совершенно изумительна женская роль — дочери. Изумительная. Она и написана — и сыграна — невероятно. Она тоже главная здесь. И держит всё это над пропастью. И удерживает. При таком лаконизме. Потрясающе.

И вообще — история эта твоя не отпускает, так и просит додумать, договорить что-то — переименовать твою длинную холодную цифру — в слово, — взять за горло ту жуткую Химеру, которую тебе удалось там приоткрыть-показать… Химеру государства. Химеру войны. Чудовищную химеру власти. Эту ежедневную навь. И такое разное, — в слезах, в бреду, в недоумении, в ярости, в тоске, — и в воинской красоте и силе — трагическое лицо человека.

Елена Кирьянова

«1210» — фильм о войне, которая никогда не заканчивается. О самой страшной войне, которая происходит внутри человека. Это история о правде и справедливости, любви и понимании, которые человек ищет и не может найти — ни в своей семье, ни в своей стране, что по сути одно и то же, ведь везде неприятие -от равнодушия до откровенной ненависти, — и за стенами дома и в его стенах. И некуда укрыться от этой войны, и не спасает ни водка, ни кипы пожелтевших от времени архивов… Остается только осень, и память, и растущая стена одиночества и отчаяния. Ему уже не помочь ничем. Нам остается смотреть в глаза героя — возможно, для того, чтобы не пропустить беды человека, который живет где-то совсем рядом.

Елена Галянина, режиссер

Пронзительный и точный Роберт Вааб в главной роли. Вместе с сочувствием к герою в душе взрывается негодование на тех, кто стал его вольными или невольными «противниками», и в финале поступок героя кажется единственно возможным. И вот от этого становится по-настоящему страшно: умом понимаешь — ведь не прав герой, нельзя так… а внутренне находишься на его стороне…
Считаю фильм очень важным для сегодняшнего дня. А для меня это повод и себе, обывателю, задать вопросы о своем отношении к близким и не близким людям — тем, кто нуждается в помощи и сочувствии не на экране.

Вероника Новожилова, журналист

Хорошее кино – это выстрел. Бескомпромиссный, жесткий и всегда смертельный. Хорошее кино не оставляет ран, совместимых с жизнью, это всегда наповал и только в вечность. Таких фильмов в современном кинематографе немного, но когда один из таких выстрелов пробивает разум, мир сотрясается, и в голове рождается неосознанный страх, что кто-то этого может не увидеть, что об этом кто-то может не знать, что кому-то до этого нет никакого дела…

Мы смотрим кино…нет не так…мы знакомимся с одной из граней нашей реальности… Кино есть суть бытия в рамках определенной конкретной истории, рассказанной нам с позиции режиссера. Философский вопрос: что хотел сказать автор? – задается, как правило, в конце. И я склонна выдержать эту традицию…

Итак, мы знакомимся с историей нашей жизни, снятой для нас режиссером Арсением Гончуковым и названной именем 1210..

На экране город. Улица. Шум дорог. Наверное, это осень. Герой…он невысокий и кажется уставшим, слабым и застенчивым. Куда он идет и о чем он думает? Нам не известно ничего ни о нем, ни о том человеке, чья фигура видится ему повсеместно. Герой пугается и ждет. Он идет по пустынному берегу и оглядывается. Кажется, что кто-то следит за ним. Да, это тот самый человек в темной кожаной куртке. Он стоит спиной к нему и тоже чего-то ждет…

Война. Мы знаем о ней так много, что кажется, что не знаем ничего. Сейчас это только бравада, параграф в учебнике. Для кого-то это предмет исследования, для кого-то – всего лишь факт истории, а для кого-то это не просто смутный период, а жизнь, воплотившаяся в борьбу с памятью о крови и боли.

О человеке после войны говорили не раз. Мы видели много кинополотен и внимали десяткам словестно-художественных иллюстраций. Однако суждено метко выстрелить лишь тем, у кого крепкая рука, зрелый рассудок и широкое сердце.

Россия XXI века. Все великие битвы, сотрясающие государство, позади, и, кажется, война должна навсегда изжиться из нашей памяти. Но режиссер «1210» говорит нам об обратном. Пока живы те, кто видел эту войну – память о ней не должна и не может быть стерта, как не должны быть вычеркнуты из жизни те люди, для кого эта память – самое яркое и самое горькое, что было в их жизни.

Обычный день, но необычный город, непривычные глазу панорамы Москвы. Дождливая осень, и с первых минут ты понимаешь, что с героем, которого ты видишь на экране, тебе суждено пережить большую трагедию… Горькое чувство нарастает с каждой минутой, так задумана и выписана картина – режиссер дозирует ядовитые капельки и подает их уместно, каждую в свое время, постепенно натягивая нервную струну, чтобы потом сыграть на ней…бам…и она лопается…слезы и стоны – это зависит от собственно материала струны. Боль и отчаяние – обязательный побочный эффект.

Картина реальности предстает перед нами во всей своей ужасающей правдивости и многогранности. Подняты серьезнейшие социальные и философские вопросы. И никуда от них не спрятаться, не закурить и не запить. Ты с ними один на один, без защиты и брони, от этих пуль, которые пронзают сердце с каждым новым кадром.

В центре внимания – бывший командир роты, пенсионер, ветеран. Это потом мы узнаем, что у него есть дочь, а у дочери – муж, а у них – тоже есть дочь, и все они хотят отправить своего старика в желтый дом, но пока – наш герой приходит в государственное учреждение, держа в руках плотно набитый скоросшиватель, с просьбой разобраться с крайне важным вопросом: почему перестали выплачивать компенсацию ветеранам афганской войны? Чиновники встречают его с убедительным пренебрежением, но ветеран все же надеется, что с его делом разберутся и тут ему точно помогут… Тема денег всплывает вначале фильма, когда герой делится большой суммой с инвалидом, сидящим около метро. Узнав о том, что несчастный – боец афганских баталий, герой выкладывает ему несколько тысяч, поспешно выдергивая их из собранной резинкой кучки купюр. Потом этот несчастный, уже на своих здоровых ногах, в компании еще одного жителя паперти – ветерана уже чеченской войны – отберет у героя все его сбережения. Но это тоже будет потом. До этого наш герой еще пройдет немало московских дорог, придет домой, зажжет поминальную свечу у черно-белой фотографии неизвестного нам человека, откроет старый фотоальбом, закурит, сделает глоток из фляги, как вдруг тот же человек в черной кожаной куртке снова возникнет перед глазами, заставив героя сжаться и схватиться за голову, разрыдаться, завыть, отбежать к окну, и вновь увидеть своего преследователя… Зачитывается письмо, повествующее о том, что некий человек пропал без вести во время разгрома советских войск в Афганистане 12 октября 19** года… Делается еще один глоток из фляги. На столе – перекидной календарь с актуальной датой – 12 октября…

«Я не убивал! – доказывает герой сам себе. Я не мог…»… Крик и слезы…страх… Стук в дверь прерывает истерику. «Папа, иди кушать». Да, это зовет дочь. Красивая женщина с уставшими глазами. Мы уже говорили, что у нее есть муж, и дочь, которая ненавидит своего деда. Маленькая, а уже ненавидит. А дальше – сцена, которая заслуживает отдельной рецензии. Феноменальный по своей искренности и пронзительности монолог главного героя. «Как так, не платить?» – задается вопросом он. «Девять лет платили, а теперь не платить». В этом монологе мы узнаем о войне больше, чем если бы режиссер показал нам ее реальную. Мы видим ее такой, какой она осталась в памяти героя, занозой, раной, гниющей и разъедающей, больной и страшной. За кадром остались танки и пули, автоматы и жар авганских высоток, но мы будто видели эту кровавую бойню. В глазах человека, чья боль становится нашей.

Сострадания нет. Понимания тоже. Все зря. Монологи, истерики, доказательства, крики, стенания и возмущения. Все зря…

В фильме много сюжетных линий, вопросов, на которые режиссер не дает ответа. Автор картины вступает в диалог со зрителем, и создается ощущение, что режиссер желает говорить, дискутировать и хочет, чтобы зритель думал и проникался. Любовь к картине видна в каждом кадре, в каждом оттенке, в каждой интонации, в каждом шаге.

Это кино не о войне. Точнее не только о ней. Это кино о сострадании, о понимании и сочувствии, о человеческом горе и одиночестве, о нравственности и памяти человеческого сердца.

Кино-откровение, кино-исповедь, честное и сложное кино.

Контрасты… да, эти жесткие контрасты. Настоящий ветеран и те, кто промышляет и спекулирует на выдуманном статусе жертвы. С одной стороны искренность и неподдельное переживание человека, у которого есть память, не позволяющая ему наживаться на этой боли. С другой – те, кто знает цену людской жалости – это размер подаяния прохожего на улице. При полном равнодушии этих «актеров» к собственно самому сценарию, написанному на грязной мятой картонке возле якобы перебитых ног, эстетично замаскированных старым просаленным одеяльцем.. Герой отдает им все свои сбережения, тем самым доказывая всем, что не за деньгами он обивает пороги государственных опричников, а за справедливостью. Ведь как человеку, чья жизнь сломлена и раздавлена, который давно перестал жить настоящим, понять, что жизнь у всех идет дальше, и его горе больше ни у кого не вызывает боль, и лишь только его жизнь остановлена на судьбоносной дате – 12 октября.

Современный обывательский кухонный стол, на котором шинкуется кочан капусты, девочка, рисующая фломастерами на альбомном листе, светлое помещение с запачканной плитой – и темная комната главного героя, плотно завешанная шторами, обставленная атрибутами советской эпохи. Красный, свернутый рулоном флаг, красный фотоальбом, красная звезда, кровавая память, кровавая действительность. Контрастны повседневности четко подмечены автором картины, детали продуманы с профессиональной точностью.

«Может быть я уже не прав?» – снова спрашивает у себя герой. И кажется, что возвращение к жизни наступает. Старые бумаги отправляются в топку, душераздирающая сцена прощания с преследователем как ножом разрезает общее помешательство и кладет недостающий пазл в трагедийную картину, закольцовывая композицию, возвращая нас снова на тот берег, где мы впервые увидели нашего героя. Вот она – реальность бытия, пронзительная и горькая, как настоящая человеческая боль. Наш мир и наши судьбы на примере одного человека, маленького, как и все мы, но достойного и честного, как немногие.

Вздрагиваешь, когда слышишь щелчок финального выстрела. «А что делать? Сидеть и пердеть?» – неточная цитата из диалога. Есть смирившиеся, есть смиренные, есть те, кому все равно, а есть те, кто не может забыть. Ведь 1225 рублей – это плата за все: за память и скорбь, за травмы и смерть. А когда отбирают и эту суть, не деньги, а суть – почет и уважение: вас помнят, вас знают, скорбят вместе с вами, – тогда человек остается с горем один на один.

И кого винить в том, что случилось именно так? Винить ли дочь в том, что она не в силах нести такой крест как отцовское горе? Винить государство, которое по-скотски относится к людям? Винить ли самого героя, который не может научиться жить после трагедии? Жизнь обрывается именно тогда, когда надежды на понимание не остается. И можно ли теперь утверждать, что война закончена, когда сейчас, в мирное, казалось бы, время, наш человек должен бороться с другим противником, который куда страшнее от того, что он незрим и не понят, от того, что не обозначен четкой меткой врага? И что есть жизнь, и какова ее цена? В чем суть раскаяния и чего стоит забвение, и сколько сил нужно для того, чтобы вынести свалившееся на плечи горе?

Как много невысказанного, и сколько еще вопросов не задано, тех, ответы на которые можно и нужно искать всю жизнь. Смелая картина талантливого режиссера, отличная актерская игра и вечные бытийный вопросы, поднятые не в назидание, но со страстью и жесткостью, так, как их стоит задавать. Так что хотел сказать автор? Каждый ответит сам…мне кажется, автор, хотел именно этого.

Елена Сабинина

НЕ МАЛЕНЬКИЙ ЧЕЛОВЕК
О фильме Арсения Гончукова «1210» (Тысяча двести десять)

Фильм «1210» — это один день жизни ветерана, участника афганской войны, Николая Ивановича Баранова (Роберт Вааб). Фильм начинается с того, что герой приходит в пенсионный фонд. Идет, чтобы отнести документы на перерасчет для получения ветеранской надбавки к пенсии. То, что происходит дальше, на протяжении всего фильма, можно легко подвести под формулу «бунт маленького человека». Если бы не одна деталь: Баранов – боевой офицер, бывший командир роты. А такой человек не может называться маленьким, как опрометчиво заявил режиссер в аннотации к фильму. Не смотря на то, что контуженный мозг Баранова не дает ветерану покоя и сна, взрываясь воспоминаниями афганских событий, да так, что дочь хочет отправить отца в «дурку», война Баранова непонятна никому. 150 бойцов было на его войне. Их-то он и отправил на задание, ставшее для них последним.

Отправил вместе с ним он и своего 18-ти летнего сына Юшку (Виктор Немец). Юшка в фильме — это еще одна галлюцинация героя. Сын появляется в видениях и молчит. «Если бы ты знал, что они с нами делают. Если бы ты знал…» — говорит отец, сидя перед фотокарточкой сына. Это студеный октябрьский день, 12-е число, как раз годовщина афганских событий и следовательно, день памяти. В присутствии домашних – дочери, зятя, внучки Николай Иванович переживает, в который раз, тот злосчастный бой: «Мы в такой перемес попали! А это суки… из фонда… сидят с жирными мордами… Мне 30 лет было, я инвалидом стал…» А дочь отвечает: « Мы понятия не имеем, что там, на твоей войне было!» Эта фраза становится роковой, но не только это… Часовая картина о жизни и смерти засасывает, как воронка. Неизвестный город становится героем фильма. Тягучие кадры, когда Баранов постоянно куда-то идет по погружающемуся в зиму городу, с графикой голых крон деревьев и остывающих водоемов. Автор с оператором играют с фактурами города: это застывшая, испаряющаяся, струящаяся вода различных городских водоемов. То стеклянная-заиндевевшая, то блестящая поверхность дорог. Мокрая, шершавая поверхность стен зданий — поистине брейгелевская картинка. Божий пейзаж помогает зрителю ощутить трагедийность, высокость происходящего на экране. И прием крупного плана героя, говорящего в камеру, то есть нам, все свои переживания, срабатывает мощно. Ты вовлечен, отвественен за эту историю. Выразительность, органичность Роберта Вааба не отпускает взгляда зрителя от его лица. И к концу фильма ты выучиваешь все морщинки, все эмоции, слезы, редкие улыбки, невероятно красивого в своей безысходности человека. За него не обидно, не стыдно. За него – гордо. Остальные персонажи лишены многомерности, гротескны. Но их реплики и диалоги коротки и точны. Ни одного лишнего слова Минималистичный музыкальный ряд цементирует фильм. Словно мерные капли фортепианные звуки проникают в сознание и постоянно держат тебя на вытяжке, на готовности сопереживания. Это первая полнометражная картина Арсения Гончукова, режиссера и сценариста. Она попадает интровенозно.

Антон Васецкий

С того момента, как начал интересоваться кинопроизводством, смотреть фильмы стало сложнее. Иногда видишь монтажные ляпы, иногда — рассинхрон, иногда вместо включения в сюжет размышляешь об операторской работе. Особенно критично смотришь работы знакомых — тут, скорей всего, еще зависть подключается. Именно поэтому «1210» небезызвестного Арсения Гончукова, диск с которым по дружбе выпросил у него перед премьерой, начинал смотреть с тяжелым сердцем — с одной стороны, с огромным интересом, а с другой стороны — с опасением разочарования. И вот удивительный эффект. Начинаешь смотреть титры (ага, в премьер делал), первые кадры (второй марк, штатив, рельсы), первые реплики (ну понятно, переозвучивали потом), и с какого-то момента незаметно для себя понимаешь, что смотришь кино. Непонятно каким образом проваливаешься в художественную реальность. Снимает Гончуков аскетично, кто-то мог бы даже его упрекнуть в олдскульности, но эта простота — кажущаяся. Боюсь представить, скольких усилий она стоила. Развязка, которая, казалось бы, лежит на поверхности, оказывается неожиданной. Но самое интересное во всей этой истории — даже не столько сам фильм, сколько его история. Думаю, в будущем, когда (и если) у Арсения все получится, сделанный им миф про чувака из Нижнего, который бросил все, переехал в Москву и стал снимать кино, будет будоражить не меньше, чем другой миф — про чувака из видеопроката.

Денис Чукчеев

В октябре месяце мой добрый друг Арсений Гончуков выпускает свой первый полнометражный фильм «1210». Сеня – человек громадного таланта и колоссальной работоспособности, дикого напора и авантюристической отчаянности, вызывающий, как и положено всякой крупной личности, исключительно полярные чувства: либо это доходящее до фанатизма восхищение, либо – завистливая ненависть.

Наблюдать же, как Арсений Михайлович, с каким-то самурайским отчаянием, штурмует профессиональный Олимп, и жутко, и чертовски увлекательно: эта история сама по себе требует отдельного повествования… Но речь сейчас не об этом. Речь о том, что очень скоро нас ждёт неприятное, колючее, резкое, отталкивающее, раздражающее, вызывающее желание отмахнуться, обсмеять, короче, вытеснить из памяти и сознания экранное зрелище. Иначе говоря, нас ждёт самое настоящее кино, т.е. именно то, ради чего вся эта затея с движущимися картинками затевалась более ста лет, когда стало понятно, что это не только ярмарочный аттракцион, но и средство залезть глубоко в душу. Потому будет очень обидно пропустить премьеру фильма «1210», но вы, конечно, не пропустите, правда ведь?