«О 258 БН 77 Rus»

Некоторые поспешные заметки о фильме Арсения Гончукова 1210

Собственно, в герое Вааба, в его безупречной, ни на каплю по щетине скатившейся слезе не заподозришь умысла. Мне, так хорошо знающему, что отцы не плачут никогда, смотреть фильм было тяжело. Иногда подмывало спросить: а почему дед плачет? Но спросить не с кого и некого, мой отец давно не здесь. С четвертого раза понял, что Гонч хотел сказать своим кино, и сказал — даже не в стилистике и не в операторском изыске Кости Рассолова — крупные планы главного героя, слядь, смердь, бред окружающего его и нас с вами мира, от сраной речки до поганых людей вокруг, дочери с жырным козлом из нынешних, решал дворовых, отставников от войн, жизни и всего — всего этого незапамятного говна, усевшегося во многих из нас совка, уевшего некоторых из нас пост-совка.

А жизнь, по-гончуковски, проста: есть или нет. У героя она конечно есть была и будет, без запятых прочих знаков препинания в виде тчк и вскл знк. Мы вчера смотрели Сенькин фильм с двумя из » Востока» — это чеченцы, одного он как минимум видел в Цхинвале 4 года назад. Парни молчали ровно весь прокат. И потом тоже молчали, чай не располагает к болтовне. Но Висхат сказал мне, уходя: кино. Скажи ему.

Вот и говорю.

Медленные замерзшие говнотечки, постылые окраины, небритая щетина — ненарисованная, надеюсь, окалина в уголке глаза плачущего Баранова, жесть и пустошь — назвал бы это пост-неореализмом, так и катается на языке после длиннот любимых им и мной других режиссеров. Да какая разница, как называли лодку, если она вмерзла в пруд или распилена на металлолом?

У друга, проползшего пол-Афгана на пузе командиром разведроты, была привычка ( когда ему еще башню сносило как герою Вааба) лупануть лбом в нос. Кровь это же то же вино, особенно по мало-мальскому нашему нынешнему снегу. А плоть и без «котлеты» нечаянных денег — тот же хлеб. Дешев и сердит. Даже Саша-«Чечен» жевал-жевал молчком, ограбив старика, да и не прожевав, проглотил. Подавится или нет — фильм отвечает за кадром.

Самая тяжелая для меня сцена в квартире — это семейный разлад, абсолютное непонимание младшими старшего, бытовая драма между битым и небитыми. Лопнувшие морали, цинизм бездуховности, эгоизмы, разрывающие вечные ценности: отцы-дети-внуки. Параллельные миры, схваченные Гончуковым как есть.

Кабы с ведром поп-корна пришел на премьеру «1210» в кинотеатр, то к стыду своему признаюсь — жевал бы его и запивал мирандой минут 15-20. Либо лыганул бы в портьеры на выходе, если бы было с кем-то позажиматься в темноте, либо похрапел после новогодних недосыпов всей этой недели, либо… На самом деле тягучие расползающие тебя планы жуткой околомкадовской природы не так уж и мрачны. Люди, населяющие кадр у Арсения и Константина, бывают намного хуже погоды. Что теток застрелят в конце было ясно сразу, после первой сцены в этом госнужнике. Непонятно было только зачем. Да и сейчас мне не ясно.

Вместо трэша с многострельными дырками в уличных беспредельщиках режиссер взял и укокошил двух жующих тебя, но законных коров — даже Квентин Т. бы в титрах покраснел… Но это не КиллБилл, не К. Тарантино, » у нас, слава богу, не Чикага, у нас круче» — есть такой мем в ментовском мыле на телеканалах. Жаль, что скупые словесно, но ёмкие по сути монологи и диалоги фильма Гончукова не заполнили эфир по очереди всех этих ярмарок гос-тщеславия, как это у нас ныне принято — между первой и второй по первому, с бодуна по нтв, под вой курантов — по россии911, после позавчерашнего холодца — на стске, ну и далее везде… Если кто угадал смысл заголовка к этой рецензии, очень замечательно. Передайте Сельянову привет. А заодно и Балабанову Алексею Октябриновичу.

В сухом остатке нудный зритель вроде меня остается с великолепной работой, сделанной за шапку сухарей, мастерской игрой актеров, изюминками от режиссера и оператора, к которым снова и снова будет тянуть и массой неразрешимых в нынешней России вопросов, которые задал этот фильм. Смотрите, не пожалеете.

«Если мы зададим два извечных вопроса, то вряд ли получим на них ответы»

Прежде чем говорить о самом этом произведении, стоит напомнить о текущей ситуации в отечественном кинематографе. Для этого вновь воспользуюсь своей любимой цитатой из эссе Захара Прилепина «Жара и глянец: день чудесный»: «Российский кинематограф — своеобразный вид социальной фантастики, куда более стыдный, чем самый паскудный соцреализм». Далее Захар поясняет мысль: современые режиссёры, сценаристы и продюсеры — люди богатые и, как следствие, страшно далёкие от жизни обычных людей. Поэтому её, жизнь обычных людей, они либо не затрагивают в своих фильмах вообще, либо показывают её так, как подсказывает фантазия. Разумеется, речь идёт об «официальном» кинематографе и режиссёрах, которые снимают блокбастеры. А наиболее востребованы сейчас, если верить кассовым сборам, придурковатые комедии а-ля «Самый лучший фильм».

Что же делать молодым независимым режиссёрам, которым хочется снимать простые и правдивые истории о том, как на самом деле живут наши с вами соотечественники? О том, что живут они не всегда хорошо, а иногда и совсем безрадостно, снимать не принято. И даже не то, чтобы запрещено какой-нибудь цензурой: на съёмки такого фильма ни один продюсер просто-напросто не даст денег. Вывод: снимать самому, за собственные копейки, а потом самолично возить фильм по стране и устраивать сеансы для тех, кому это действительно интересно. Именно так и сделал Арсений.

«1210» поднимает тему, которая никогда не устареет, пока существует политика, а пока она существует, то будут и войны, а значит — и ветераны войн. Известно, что война навсегда калечит человека морально, даже если физически он стался целым и невредимым. Главный герой «1210», Николай Иванович Баранов воевал в Афганистане, и не просто воевал: среди его подчинёных был собственный сын Николая Ивановича. Баранов не привык радеть родному человечку, поэтому отправил сына в бой вместе со всеми, где тот и погиб. Можно понять, как сильно надорвана психика старого офицера. Фактически от него осталась лишь телесная оболочка, которая бесцельно скитается туда-сюда и заливает в себя алкоголь. Душа Баранова осталась в прошлом, и он не понимает, почему его взрослая дочь, её муж и внучка не хотят слушать его рассказов о той войне. Для них этот старик — опасный сумасшедший. Режиссёр не делает ни малейшей попытки как-то обелить Баранова: старик и впрямь невменяем, даже поднимает руку на маленькую внучку. Но если мы зададим два извечных вопроса, то вряд ли получим на них ответы.

«»Кто виноват?» Действительно, кто? Обвинить-то и некого. Государства, отправившего в мясорубку Баранова и его сына, больше нет. К тому же, войны случаются при любой власти и в любом государстве, любая война оставляет после себя родителей, потерявших сыновей на поле боя. Баранов не виноват, что погиб его сын. Семья его дочери тоже ни в чём не виновата и совершенно не заслуженно страдает от присутствия неуравновешенного человека.

«Что делать?» Вроде бы, понятно: заботиться о ветеране войны. Но кто это должен делать и как? Выделить старику отдельную квартиру? Ага, жди, пока государство расщедрится. Построить для таких, как он, людей центр психологической поддержки? И на это рассчитывать не приходится. Помочь деньгами? Тут мы и переходим к главному конфликту фильма.

1210 р. — ветеранская надбавка к пенсии Баранова, которой он лишается согласно новому закону. И это событие окончательно крушит рассудок старика, толкая на убийство. Гончуков был бы плохим режиссёром и сценаристом, если бы страшный поступок Баранова можно было бы трактовать примитивно: «Старику нечего было есть, он и озверел» (подчёркивается, что в деньгах ветеран не особо нуждается — при нём всегда пачка денег, видимо, накопленных за последние годы) или, скажем: «Старика обругали злые тётки, и он их за это расстрелял». Ответ стоит поискать в тщательно созданой атмосфере полной безнадёжности — мы видим мир глазами Баранова, который никому особо не нужен, ни государству, ни собственной семье, да и ему самому никто не нужен, кроме убитого сына, изредка появляющегося в виде видения. «1210» — это история о безумии, и не отдельно взятого ветерана, а всей страны, абсурдности, нелогичности всей российской жизни, потому и главный герой совершает нелогичные поступки — например, оставляет в живых двух грабителей. По настроению фильм можно сравнить с «Чёрной обезьяной» того же Прилепина.

Немало способствует созданию этого настроения и саундтрек, написаный молодым композитором Никитой Беловым. Фильм, как уже было сказано, сделан на чистом энтузиазме режиссёра и всей съёмочной группы, некоторые технические погрешности не уменьшают профессионализма самого Арсения и блестящей игры актёра Роберта Вааба, сыгравшего главную роль.

Фильма пока нет в интернете — ни купить, ни скачать — но когда появится, очень советую приобрести. Столь пронзительные и трагичные жизненные драмы в теперешнем российском кинематографе — большая редкость.

«Что они с нами делают?!»
На какие-то маленькие деньги и бескорыстную помощь товарищей по кино режиссер Арсений Гончуков снял фильм по своему сценарию, назвал его «1210». Это дата, но не год, а день и месяц. День, когда в Афгане погиб молодой парень, сын командира роты. А сам командир живет уже в наше время на пенсию, к которой у него была прибавка — 1210 рублей. Прибавку, как и все остальные льготы, отменили, но афганский инвалид никак этого понять не может — за что? Чем он так не угодил родине? Дело не в деньгах, он не нуждается, даже способен на широкие жесты, хотя живет вместе с дочкой и ее семьей стесненно. Дело в верности — слову, по крайней мере. Если сказали — льгота, как же можно отбирать? Отсюда ключевая фраза героя: «Что они с нами делают?!», она о лживости и равнодушии государства.

Пусть этот пересказ не наводит на мысль, что снят еще один один «Ворошиловский стрелок», хотя в конце картины слабый старик тоже, как и некогда герой Ульянова, стреляет. Но «1210» скорее похож не на этот фильм, а на недавнюю «Елену» — тонкой композицией, строгим отбором изобразительных средств, отточенностью съемки и монтажа. Однако от «Елены» фильм Гончукова отличается взрывными монологами исполнителя главной роли — Роберта Вааба, доказательно сыгравшего и полусумасшедшее отчаяние, и доброту, и ярость. Остальные актеры работают на его образ, не отходя от строгой манеры картины, особенно мне бы хотелось отметить Юлию Дегтяренко, по приглашению которой мы с Любой посмотрели фильм в «Художественном». Юля выразительна и тверда в образе дочки, которая разрывается между пониманием отца и выживанием собственной семьи.

Жаль, что на сеансе кроме нас была лишь еще одна пара. Правда, молодая. Может, поймут, что помимо полковника Квачкова и другим старикам есть за что бунтовать. Хотя бы — за достоинство.

 

Ну что ж… Приятель, отвечая на мое желание сходить «на посмотреть», сказал, что видел на перемотке и «это говно». Спешу констатировать, что приятель-то дурачок. Очень атмосферный фильм. Так грустно, что хочется завыть. И музыка располагает. Но так много воздуха в этой грусти, так много… Близкая атмосфера, по сугубо моим ощущениям, у Балабанова в «Брате». И тема такая балабановская. Но фильм стоит на той тонкой грани, за которой неизбывная чернуха, такой нтвэшный треш. Он на той грани, когда еще возможно проследить логику, причинно-следственную связь. И он ни разу не свешивается ни одной секундой за эту грань. Даже пометка прокатная 12+.

Пространство действия очень ограничено, ежедневный маршрут из дома в комитет и обратно. Жизнь-вода бежит вокруг, говна бурлят, а для пенсионера-афганца ничего не меняется. Туда и обратно, и снова туда. Путь вне жизни, вместо нее.

А вся жизнь у него в голове. Там кромешный ад, и боль, и любовь. Но снаружи не видно и не понятно. Снаружи сплошные бумаги и казенные выражения. Ну и еще трагикомичная картошка с морковью на столе в роли танков и бэтээров, в которых на полном уже серьезе в 1986 погибло 150 молодых ребят. Безумие на многих кухнях страны, без романтики. И частый конфликт отцов и детей — когда дети заживо хоронят отцов, а те все понимают и живут рядом со своими детьми, зная от этом.

Фильм очень чистый. Во всех смыслах — и по незамутненности основной сюжетной линии, и по тому, что ряд тегов к нему был бы «офицерская честь», «долг», «правда». Марина Кулакова сравнила его с классической античной трагедией. Он такой очень ровный на протяжении почти 75 минут, а в конце как хлопок перед носом, и попробуй, не заморгай удивленно. Зал обескураженно завис и замолк до середины титров и только потом начал хлопать. И кстати, фильм основан на реальных событиях. Он не цитирует их, это не документалка, но осмысляет.

Очень скрупулезно создана реальность. И стекла позвякивают, и папки лежат, и тарелочка на кухне такая, а в ней настоящие щи. Как будто и не создается все это специально, не подбираются тарелочки, не ищется фактура. Я хотела как раз про это вопрос задать в самом конце — как создается реальность сегодняшнего дня в кадре, чтобы ничего не забыть и выглядело вот так, по-настоящему. Но пора уже было закругляться. Десятый час, дома засыпает на бабушкиных руках дочка, последние маршрутки на Автозавод.

Создатель фильма 1210, его режиссер, автор сценария, монтажер и продюсер Арсений Гончуков сказал, что зал заполнен по-московски. Народ был очень разный — бывшие его коллеги-журналисты, мальчики и девочки в модных наушниках и свитерах, пенсионерка из усиловского СОСа, его сын. Благодарили и задавали вопросы. Рассыпались из дверей Арсенала в темноту, отмечая, что никогда не видели такой отличной игры актеров, которые, как оказалось, работали бесплатно.

«Фильм «1210» в Перми»

Фильм «1210» в Перми посмотрели. Проектор и экран поставили на 2-м этаже музея современного искусства PERMM. Для зрителей и приглашенных поставили скамейки и старые деревянные кресла с буквами «КРП» (Камское речное пароходство). Кресла – мои ровесники.

Перед началом просмотра режиссер дал несколько интервью, фотографы сделали свои снимки. Теперь будем наблюдать, где и как это появится.

Информация о фильме и времени просмотра была только в сети, в группах Вконтакте (виртуальных), но люди пришли вполне реальные. Режиссер и оператор были тоже настоящие, те самые. Небольшой зал, несколько десятков человек. Смотрели молча, по-моему, никто не ушел.

Сюжет я немного знал, финал оказался ожидаемым, но все равно неожиданным… Фильм, конечно, зацепил. С первых кадров и до финальных титров.

Нынешний зритель – существо искушенное. Посмотрел столько фильмов, видео и черт те чего. В кино, по телевизору, на DVD, в сети. Ну, что мы до сих пор не знаем, не понимаем? Чего не видели, и что нас еще может удивить?

Фильм простой. Мужик, в годах, афганец. Приходит в собес и отдает папку с документами на перерасчет ветеранской надбавки в 1210 рублей. Как так? Платили и вдруг перестали. Платили же, верно? Так почему отобрали?

А тетки в собесе уже с утра раздраженные: всё ходят и ходят. Ведь русским языком объяснили: льготы и надбавки сняли, но увеличили пенсию. Пенсию свою получаете? Чо ходить-то?

Дома Николай отмечает очередную годовщину смерти сына. Сын пропал без вести в тех же горах, где воевал отец. По моим подсчетам лет 15 назад. Годовщину отец отмечает один, в своей комнатке. Свечка, рюмка с водкой, накрытая хлебом, портрет. С сыном за эти годы уж обо всем переговорено, альбом с фотографиями листается без смысла. Водка идет как вода, но Афган снова начинает стрелять по мозгам и никак от этой заразы не избавиться…

В последнее время я часто вспоминаю отца. Он был с 20-го года, в 39-м ушел в армию. Был на финской, но Бог миловал… Отечественную прошел всю. Несколько раз был ранен, под Кенигсбергом очень тяжело. Девять дней лежал в холодной палате (сарае?) для безнадежных, но выжил. Летом отправили в Монголию на войну с Японией. Зачем? Домой вернулся в 46-ом. Вся молодость прошла там, ладно, что живой остался.

В фильме есть очень сильная сцена. На кухне. Понимаешь всех. И мужика, из которого война прет и он никак не может остановиться. И дочь, с мужем и ребенком, у которых эта война не то, что в печенках, а в легких, ушах, мозгах. И там уже не помещается, вываливается. И слушать мочи нет, и любить такого трудно, и жить с ним невыносимо, и расстаться невозможно, и все к тому и идет…

Мой отец научился жить на гражданке. Он даже как-то не сумел, а умел справляться со своими ранами, телесными и душевными. Я боялся смотреть на его шрамы, на них была такая тонкая пленочка, мне всё казалось, что она вот-вот порвется…

Войну он всю жизнь носил с собой. Рассказывал мало. Это были короткие, простые и жуткие рассказы. Многие помню до сих пор, хотя прошло уж лет 40. Некоторые книжки про войну он читал. Молча. Кино про войну не любил. Если правды было мало, отзывался презрительно: «Как в кине…». Если правды было достаточно – смотрел с трудом. Когда бомбили воющие «юнкерсы», его хватало ненадолго – молча уходил на кухню… Сейчас осознаю с удивлением и благодарностью, как он сумел не поцарапать нас своей войной.

Орденов у него не было, только медали. Мне больше нравились новенькие, блестящие. К 20-летию Победы, к 30-летию. Отец относился к ним с плохо скрываемым презрением. Чем-то они его сильно обижали и раздражали. Чем – по молодости лет я тогда этого не понимал, понял много позже.

Странное дело, собрался писать о фильме, в котором отец разговаривает с убитым сыном, а пишу об отце, которого нет уже более 30 лет. То ли могу говорить только о себе, любимом, то ли фильм не только о них, но и о нас тоже…

Много лет назад, когда мониторы были большими, я обнаружил забавный эффект. Обычно смотришь на экран и видишь зеленые буквы текста. А если посмотреть как-то иначе, то можно увидеть своё отражение и то, что за спиной. Занятно было иногда переключать свое вИдение. Как-то так смотрел я «1210»…

Фильм напоминает, а то и просто вытаскивает из нашей памяти то, что мы забыли (хотели бы забыть?) или засунули поглубже, чтобы оно не мешало нам спокойно и комфортно жить. Хорошо бы это чувство сохранить подольше. Не потому, что я такой уж махровый мазохист, да и не люблю расковыривать свои болячки. Вряд ли мы бросимся помогать совсем чужим и незнакомым людям, потому как на нас лежит довольно толстый слой эгоизма. Но мы можем помочь нашим близким. Тогда и когда им нужнА и важнА наша помощь, пока наша забота и внимание их не раздражают. Часто это не требует никаких подвигов и даже денег. Просто чуть почаще и чуть повнимательнее их слушать, пытаться услышать и понять. Может и они захотят когда-нибудь понять нас…

«1210» со мной смотрел и маленький чертик, которому не терпится пересмотреть фильм, чтобы понять, как он устроен. Эти ребята как-то ладно сложили картинку, звук, музыку, диалоги. Получилась машинка, которая хорошо делает свою работу и везет по всему фильму. Как же там все внутри крутится? Ладно, разберем, посмотрим. Если что-то поймем – потом отдельно напишем. 🙂

«ОКСЮМОРОН»
Это не хвалебная не рецензия. Не рецензия , точно. Киноискусство — тёмный лес для меня. А хвалить тут нечего. И ругать тоже. Можно ли хвалить хорошую погоду? Она есть. Если её нету — ругать холодный ноябрьский дождь безсмысленно…Он есть. Ноябрь на дворе. Мы живём в средней полосе России… Так должно. Ругать меня за то , что я пишу слово «Безсмысленно»через «З» — тоже безсмысленно. Я , хоть усрись все лингвисты, считаю правильным именно так. И хвалить тут нечего… Тут важно понять , для чего я это пишу. Я Арсению Гончукову доверяю. Сильно.Человечески. Творчески я ему доверять не могу. Я иначе воспринимаю творчество , как таковое. Мы в разных плоскостях творим. Я не о жанрах. Критерии разные и т. д. Но я доверяю Арсению. Я принимаю то , что он делает. Дальше можно было и не писать. Главное я сказал. Но про фильм надо. Фильм этот я посмотрел 4 раза. Первый раз в кинотеатре «Факел» . Потом дома. Хотелось понять , а что я увидел в кинотеатре «Факел». Я так и не понял… Да нет!!!Шутка!!!Понял , ясное дело… Я так и не понял , как у Арсения это получилось и почему получилось именно так!!! Так в жизни не бывает. Так иногда случается. Я произошедшему в фильме не верю. Я твёрдо знаю что такое возможно.

Финал фильма фантастичен и притянут за уши. Другого финала у фильма быть не может. Герой фильма совершеннейший гад , но все прочие персонажи хуже его. Он единственный , вызывающий симпатию. Его не жалко. Жалко всех остальных. Жалко всех остальных , никакой симпатии у меня не вызвавших героев фильма. А человек , про которого фильм — жуткий тип… Во, как…Он совершенно не логичен. Совершенно ясно , что иначе поступать он не может. Его сознание ясно и не затуманено безумием , но это сознание человека, который испытывает сильную боль. У вас зубы болели? Вот !!! Когда сильно болят зубы , ты бежишь к зубному врачу , или, если стоматолога в обозримом пространстве нет, привязываешь больной зуб к кирпичу и бросаешь кирпич с крыши, а что тебе может оторвать всю челюсть или даже голову — так это не важно!!! И когда ты потом стоишь на крыше , как дурак и без челюсти, только тогда начинает слегка казаться, что , наверное, мог быть из ситуации и другой выход. А когда бросал кирпич — всё было логично. Было. Не казалось…. Другого выхода и не было. Ты сделал именно это, а что сделано, то свято. Главный герой остался убийцей. И перестал им быть. Фильм построен не на контрасте — на единстве . И картинка и мрачная и цветастая одновременно. И образен фильм и метафоричен и философичен. А за бытовые рамки не вышел. Действие происходит в быту. Рядом с нами. Где то тут. И в сознании главного героя. И в мире вообще . И вне нашего времени. Я вообще то умею образы считывать , но тут кино вполне документальное. Это документальная притча. И образы тут не стреляют . Они есть. И этого достаточно. Стреляет тут главный герой. И этого мало.